Виски, как узнала Настя, Остоженский велел уничтожить, сначала, правда, подвергнув химическому анализу. Он очень надеялся, что там обнаружится отрава, ведь тогда можно будет напустить на Анастасию правоохранительные органы.
Дядя Глеб и без этого пытался использовать свои связи, чтобы навредить Насте, однако та, пользуясь советами Полторанина, обхаживала наиболее важных чиновников и влиятельных политиков, не забывая щедро оплачивать их услуги и делать чрезвычайно дорогие подарки их женам, детям и любовницам.
– Деньги решают все! – заверял ее Артем. – Остоженский им тоже платит, но старик, по слухам, скуповат. Заплатите в два раза больше, чем он, и жалкие людишки будут преданы вам, как ручные крысы!
* * *
Наконец настал момент поквитаться с Татьяной Куницыной. Через подставные компании Анастасия завладела контрольным пакетом акций телевизионного канала, генеральным директором которого была бывшая звезда информационного блока. Кстати, Остоженский ни за что бы не продал ни контрольный пакет, ни даже одну-единственную акцию, если бы узнал, что за всем стоит Анастасия Басалыго, но он был уверен, что заключает сделку с заслуживающим доверия российско-немецко-итальянским консорциумом, желающим инвестировать многие десятки миллионов.
Когда договор был подписан, Анастасия послала Остоженскому корзину черных роз (ровно сто штук) и короткую записку: «Дорогой дядя Глеб, вечно признательна вам за щедрый подарок!»
На следующий день Анастасия прибыла с визитом на принадлежащий ей телевизионный канал. Ее встречало руководство и в том числе Татьяна Куницына. Журналистка радостно улыбнулась, завидев Настю, – она и не подозревала, что та знает о ее предательстве и неприглядной роли в истории с покушением на Игоря и Машеньку.
– Анастасия Всеволодовна, добро пожаловать! – воскликнула Татьяна.
Настя пожала ей руку и изобразила на лице некое подобие улыбки.
На следующий день Настя пригласила Татьяну к себе в офис. Журналистка прибыла, как всегда, минута в минуту: Куницына никогда не опаздывала.
Ее провели в кабинет Насти – на стене висело два больших портрета – Игоря и Машеньки. Куницына, в глазах которой возник страх, быстро взяла себя в руки и, качая головой, произнесла:
– Какая страшная трагедия... Я тогда хотела помочь тебе, но не знала, как именно. Да и ты так быстро уехала за границу...
Настя предложила гостье кофе, зная, что Татьяна подлинная кофеманка и не устоит перед соблазном насладиться ароматным напитком. Как она и ожидала, Куницына заказала свой любимый эспрессо.
Они поговорили о старых делах, предались общим воспоминаниям, Татьяна выпила две чашки кофе и размякла. Настя пристально смотрела на журналистку, удивляясь, какой же выдержкой надо обладать, чтобы спокойно сидеть и мило болтать с женщиной, мужа и падчерицу которой убили при помощи информации, проданной Татьяной.
– Таня, – произнесла вдруг Анастасия, – мои юристы обнаружили кое-какие финансовые несоответствия на вашем, вернее, теперь уже на моем канале. Не можешь ли ты мне дать совет?
И она пододвинула к журналистке несколько документов. Та, быстро просмотрев их, задумчиво сказала:
– Да, подпись стоит моя, я не отрицаю. Но к махинациям я не имею ни малейшего отношения. В конце концов, я подписывала лишь то, что от меня требовалось. Ты же знаешь... – Она понизила голос и затараторила: – Глеб Романович Остоженский, бывший владелец контрольного пакета акций, отмывал через наш канал деньги, заработанные криминальным путем. Это было известно многим, но что я могла поделать?
– Таня, а как тебе удалось после Басалыго переметнуться к его злейшему врагу Остоженскому? – спросила Анастасия. – Причем тебя взяли на работу в тот день, когда я покинула Россию, и сразу на должность генерального директора!
Куницына мягко улыбнулась (и Настя поняла, что у журналистки давно готов ответ на щекотливый вопрос):
– Настя, ты же знаешь, что для меня в первую очередь важна профессиональная этика. После того, как я потеряла возможность работать на твоего покойного мужа, мне пришлось думать о хлебе насущном. Поэтому я приняла предложение Остоженского, однако с условием, что он не будет вмешиваться в информационную политику канала.
– Неужели? – спросила Настя. – А говорят, что канал работал исключительно на дядю Глеба и представлял его интересы: топил его противников и занимался соответствующей пропагандой.
– Неправда! – вспыхнула Куницына, но тут же сделала шаг назад: – А если и кое-что имело место, то я об этом не имела понятия!
– Тогда ты не будешь возражать, если я передам подписанные тобой сомнительные документы прокуратуре? – спросила Анастасия. – Ведь если тебя против воли заставили принимать участие в махинациях, о которых ты не имела понятия, то надо наказать виновного. То есть Глеба Романовича Остоженского.
– Настя, мы же свои люди, зачем поднимать такой шум? – спохватилась Татьяна. – Нельзя ли забыть о злосчастных бумажках? Все равно делу хода не дадут. Ну, ты понимаешь, ведь у Глеба Романовича могущественные друзья. А ты, насколько я в курсе, не в самых лучших отношениях с Остоженским.
– Таня, ты предлагаешь мне замять дело? – спросила с изумлением Анастасия. – А как же твои высокоморальные профессиональные принципы? Впрочем, ты давно изменила им... еще в тот момент, когда продала Игоря и меня дяде Глебу.
Такого поворота Татьяна не ожидала. Ее лицо покрылось бордовыми пятнами, Куницына прошептала:
– Я не позволю тебе кидаться такими обвинениями! Если хочешь, то увольняй меня, я быстро найду себе новую работу.
– Даже если эти документы получат широкую огласку? – спросила Анастасия, указывая на бумаги. – Не думаю, что тогда кто-то захочет иметь с тобой дело, Таня.
Куницына тяжело задышала.
– Ты не посмеешь! Да и кто гарантирует, что документы подлинные, а моя подпись настоящая? Я потребую проведения графологической экспертизы, и кто знает, к какому выводу придут эксперты. Не забывай, Настя, что репутация у тебя далеко не самая идеальная: сидела на зоне за попытку ограбления квартиры, затем, по слухам, занималась проституцией, подцепила себе Басалыго, «крестного отца» питерской мафии, оказалась замешана в великое множество сомнительных сделок... Ты – бизнес-леди с криминальным прошлым и настоящим, а я – самая известная тележурналистка России!
– Не забудь упомянуть, что у тебя имеется «Тэфи», масса других наград, а также титул «Совести российской журналистики», присужденный тебе в то время, когда ты продавала Игоря и меня.
Куницына зло бросила:
– Никто вас не продавал! А что бы ты сама сделала, если бы твоему ребенку угрожала опасность? Остоженский поставил меня перед выбором, и я не могла ответить ему отказом. Все, разговор закончен. Благодарю за кофе, кстати, не очень хороший. У тебя его не умеют готовить.
Журналистка поднялась и направилась к выходу, а Настя бросила ей в спину:
