– Откуда, черт побери... – начал Глеб Романович, а Вероника, подойдя к мужу, отвесила ему две звонкие оплеухи.
– Вот, оказывается, зачем ты и твой папочка хотите, чтобы я осталась в Москве! – заявила она. – Чтобы ты трахался тут со всякими мерзавками! Я уехала всего на несколько дней, а ты успел перепробовать, как я вижу, не меньше дюжины шлюх!
И она снова ударила Максима. Генерал-лейтенант Остоженский выбежал из комнаты, оставив супругов самих разбираться в их семейных делах, ринулся в гараж, где распахнул дверцу «Ягуара». Так, снимали вон из того угла...
Он провел рукой по обшивке, нащупал что-то твердое и выдернул нечто, похожее на большую булавку с крупной головкой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась глазком миниатюрной видеокамеры. Так и есть! Максимку провели, как последнего лоха! Все, что происходило в салоне, при помощи радиосигнала передавалось на ноутбук, который, вероятнее всего, находился в неприметной машине, следовавшей за «Ягуаром» по пятам. А Максимка еще думал, что умен: не водил девок в особняк, а, чтобы не было свидетелей, трахался с ними в «Ягуаре». И кто мог об этом знать?
Остоженский покинул автомобиль, швырнул булавку на пол и раздавил ее каблуком. Кто-кто... Разумеется, она! Настя Басалыго!
Он вернулся в дом, где Максим, потирая красную щеку, сидел в кресле и прихлебывал коньяк.
– Ника уезжает назад в Москву, – сообщил он. – Она наотрез отказалась присутствовать на благотворительном вечере, а ведь он проходит под эгидой ее фонда.
– Какой, к лешему, благотворительный вечер? – вскричал Глеб Романович. – Все только и будут говорить о позорных записях. Сынок, я понимаю, что тебе хочется разнообразия, но ты не имеешь права ставить под угрозу свою политическую карьеру. И мою тоже! Это ведь Басалыго, да? Ну конечно, она побывала у тебя в «Ягуаре». Наверняка вскружила тебе голову и сумела прицепить передатчик.
Максим поставил на столик пустой бокал и сказал:
– Папа, Настя здесь ни при чем. Ну, подумаешь, показали меня с парочкой девиц по телику. Народ такое любит. Зато всем ясно, что я не гомик и не извращенец, это даже придает мне человеческие черты.
Остоженский в бешенстве перевернул столик и проорал в лицо сыну:
– И ты думаешь, что вот такое можно исправить за три дня до выборов? Стерва Настя все рассчитала! Нет, надо было ее кокнуть, и только по твоей прихоти я сохранил ей жизнь. Чем она тебя так взяла, Максимка? Чем, сынок?
Остоженский-младший оставался на удивление спокоен.
– Папа, Александр Македонский, конечно, был великий человек, но зачем же стулья ломать? Уверяю тебя, это на Западе карьера политика окажется законченной, если покажут подобную пленку. А у нас, в России, тем более в провинции, она только начинается! Я поговорю с Никой, мы выступим вместе по телевидению, в прямом эфире помиримся, она простит меня, и все будет тип-топ, папа!
Генерал-лейтенант прошипел:
– Учти, в предвыборную кампанию вбуханы огромные средства. На нас возлагаются определенные надежды, и мы не имеем права разочаровать людей, которые стоят за нами.
– А теперь интервью с одной из участниц занимательного сексуального марафона! – заявил ведущий с экрана телевизора. – Встречайте Аллу! Она расскажет нам все в подробностях о том, как она интимно общалась с лицом, чрезвычайно похожим на кандидата в губернаторы Максима Глебовича Остоженского...
* * *
За день до выборов Максиму пришлось снять свою кандидатуру – о сексуальном скандале узнали в Москве, и спонсоры и покровители решили, что Остоженский потерял их доверие: человек с подмоченной репутацией им не требовался. Настя отбыла в Петербург в день голосования – ее совершенно не занимало, кто теперь одержит победу, главное, что Максим не станет губернатором, а его папа – сенатором.
Она узнала о драме в семье Остоженских: о том, что Вероника хотела развестись, однако в итоге позволила уговорить себя и приняла покаяние Максима, который заверил жену и ее многочисленных могущественных родичей в том, что больше никогда не посмеет и взглянуть на другую женщину.
Настя испытывала смешанные чувства. С одной стороны, ей хотелось уничтожить Глеба Романовича, с другой, ей сейчас часто виделся один и тот же сон – она с Максимом на заднем сиденье «Ягуара», причем она отдается сыну ее заклятого врага. Каждый раз, просыпаясь с истомой в груди и металлическим привкусом во рту, Настя жалела, что сон прервался.
Она продолжила наносить удары по финансово-промышленной империи Остоженских. Ей удалось расстроить чрезвычайно важную сделку, которую Остоженские намеревались заключить со шведами, и в тот же день был арестован начальник аналитического отдела дяди Глеба: французское правосудие запросило у России его экстрадиции.
Настя знала, что Остоженские очень рассчитывали на сделку со шведами, а арестованный начальник аналитического отдела был незаменимым человеком в криминальной организации, созданной дядей Глебом.
* * *
Год близился к завершению – тот самый год, в течение которого Анастасия вела войну с Остоженскими. И все же с кем она воевала – с ними обоими или только с дядей Глебом? Если бы генерал-лейтенант вдруг исчез с горизонта, то могла бы она заключить мир с новым боссом, Максимом?
В конце декабря в столице состоялось вручение наград благотворительным фондом, возглавляемым Вероникой Остоженской. Анастасия, внесшая пожертвование в размере ста тысяч долларов, была в числе почетных приглашенных на бенефис-бал, проходивший в старинном особняке на Старом Арбате.
Она прибыла пораньше и, как и ожидала, сразу увидела Максима, его жену и дядю Глеба. Остоженский-старший, заметив Настю, подошел к ней и грубо сказал:
– Чего тебе здесь надо?
– Меня пригласила ваша невестка, – ответила Анастасия. – Вернее, ее секретарь.
– Чертова дура! – проворчал дядя Глеб. – Но у тебя все-таки имеется совесть, Настя, и ты немедленно покинешь это мероприятие...
– Дядя Глеб, понятие «совесть» в нашей среде является старомодным и смешным, – легко парировала Настя. – Неужели вы, убийца моих родителей, Игоря и Машеньки, серьезно говорите о совести? О, кого я вижу! Пара церковных иерархов, ваших хороших друзей! И один из них ваш духовник. Как только митрополит спокойно спит после того, в чем вы ему каетесь, дядя Глеб...
Остоженский-старший схватил Настю за локоть и втащил в одну из пустых комнат. Заперев дверь, он рассмеялся.
– Ну, давай начистоту, шлюха! Видеокамеры при тебе нет, так что можно побеседовать по душам.
Настя протянула мафиозо сумочку:
– А может быть, вы на всякий случай проверите? Кто знает, вдруг я прячу там диктофон...
– Думаешь, ты такая крутая? – хмыкнул Глеб Романович. – Куда уж там! Ты ведь баба! А бабы созданы для того, чтобы детей рожать, плиту драить да на коленях стоять перед своим мужиком!
