— Теперь более или менее ясно, — Спархок взглянул
на Сефрению. Флейта смочила в фонтане платок и мягкими прикосновениями обтирала
лицо женщины. Сефрения склонила голову над плечом ребенка, если конечно, Флейта
была ребенком. — Так что же, теперь Эрашам собирает там армию?
Воррен фыркнул.
— Только идиот может назвать это армией. Они же ничего
не могут делать толком — им ведь надо каждые полчаса молиться, и, к тому же они
слепо подчиняются всем дурацким приказам своего одряхлевшего вождя, —
Воррен рассмеялся. — У Эрашама иногда заплетается язык, а порой он просто
путает слова, что не удивительно, ведь он наполовину бабуин. Однажды во время
своей проповеди где-то в глухомани, он отдал неподражаемый приказ. Он хотел
сказать: «Падите на своих врагов!» но что-то, видно у него спуталось, и старец
завопил: «Падите на свои мечи!». Три тысячи его воинов в точности выполнили его
призыв. Эрашам возвращался домой один, пытаясь понять, что же случилось.
— Ты слишком долго пробыл здесь, Воррен, —
засмеялся Спархок. — Рендор начинает портить твой характер.
— Я не выношу тупость и грязь, Спархок. А сторонники
Эрашама свято в них верят.
— Ты становишься хорошим оратором, Воррен.
— Презрение — прекрасная закваска для пламенной речи.
Мне некому высказать все это в Рендоре, зато есть куча времени отшлифовывать
отдельные высказывания про себя, — лицо Воррена посерьезнело. — Будь
очень осторожен в Дабоуре, Спархок. У Эрашама есть дюжина или две
последователей, о которых он, может и сам не знает, но в действительности всем
в городе заправляют именно они. А они такие же спятившие, как и сам старец.
— Это плохо? — спросил Спархок.
— Даже еще хуже.
— Ты всегда умел обнадежить, Воррен, — сухо
заметил Спархок.
— Может, это мой недостаток, но я стараюсь никогда не
терять надежды и не давать терять ее другим. А в Киприа произошло что-нибудь
интересное?
— Да, есть кое-что. — ответил Спархок, играя
травинками. — Там появились чужестранцы, которые распускают слухи, что в
эленийских королевствах на севере простой народ собрался поднять мятеж против
церкви, потому как якобы поддерживает эшандистское движение.
— Да, я слышал кое-что, но в Джирохе это еще не зашло
далеко.
— Боюсь, это дело времени. Все это хорошо организовано.
— Ты не подозреваешь, кто может стоять за всем этим?
— Мартэл, а мы все хорошо знаем, на кого он работает.
Они хотят подвигнуть горожан присоединиться к эрашамовскому восстанию против
церкви как раз тогда, когда курия соберется в Чиреллосе выбирать нового
Архипрелата. Рыцарям Храма придется прибыть сюда для подавления восстания, а
это развяжет руки Энниасу и его сторонниками на выборах, — Спархок
встал. — Как ты думаешь, долго еще проходит твой слуга? Нам лучше уйти до
его прихода. Может он и не слишком умен, но я знаю рендорцев, они любят
посплетничать.
— Я думаю, у нас есть время, мой Джинтал по любому
заданию идет не быстрее, чем на неторопливой прогулке. Вы успеете перекусить а
я пополню ваши съестные припасы.
— А в Дабоуре есть какое-нибудь безопасное место, где
можно было бы остановиться? — спросила Сефрения.
— Нет в Дабоуре места действительно спокойного, —
сказал Воррен и посмотрел на Спархока. — Ты помнишь Перрейна? —
спросил он.
— Этакий тощий человек, который почти никогда не
разговаривает?
— Вот-вот. Он в Дабоуре прикидывается скототорговцем, у
него дом рядом со скотными дворами. Кочевники нуждаются в нем, поэтому он может
более-менее спокойно ходить по городу. Он живет там под именем Меррелик. Он
приютит вас, и выручит из беды, если что. — Воррен тонко улыбнулся. —
Кстати, насчет неприятностей, Спархок. Я бы посоветовал тебе покинуть Джирох до
того, как Лильяс узнает о твоем возвращении.
— Она все еще несчастна? — спросил Спархок. —
Я думал, она уже нашла себе содержателя.
— Наверно, и, я думаю, не одного. Но ты же знаешь,
Спархок, она злопамятна, как кошка.
— Я оставил ей свою лавку, и она могла бы жить
припеваючи, если бы хоть немного думала о деле.
— Да, я слышал, что все оно так и есть, но ты лишил ее
другого, ты уехал, попрощавшись с ней и оставив ей наследство запиской, не
доставив бедной женщине удовольствия поубиваться, покричать, что она «сейчас
пронзит свое несчастное сердце вот этим кинжалом».
— Но только так я и мог незаметно исчезнуть.
— Но все же ты поступил с ней ужасно, Спархок. Лильяс
ведь прекрасная актриса, а ты… Ускользнуть среди ночи, лишить ее возможности
устроить спектакль, Спархок!
— Тебе обязательно так долго обсуждать этот вопрос,
Воррен?
— Я просто пытаюсь дать тебе дружеский совет, Спархок.
Все что тебе грозит в Джирохе — это несколько воющих фанатиков, а здесь тебе
грозит гораздо, гораздо большая опасность — встреча с разъяренной Лильяс.
Глава 21
Примерно через полчаса они тихо покинули дом Воррена. Когда
они забирались на лошадей, Спархок внимательно посмотрел на Сефрению. Хотя едва
перевалило за полдень, она выглядела очень усталой.
— А это существо, что следит за нами, может устроить
смерч на реке? — спросил он.
Она нахмурилась.
— Вообще-то там слишком мало открытой воды, но создание
мира тьмы иногда могут преступить естественные законы природы, — она
подумала и спросила: — А река широкая?
— Не очень, — ответил Спархок. — Во всем
Рендоре не хватит воды на широкую реку.
— В узких берегах управлять смерчем будет трудно, ты же
видел, как блуждал тот, что разрушил корабль Мабина.
— Ну что ж, тогда мы должны попробовать. Ты не
выдержишь пути до Дабоура верхом.
— Не надо рисковать из-за меня, Спархок.
— Но это, вообще-то, не только из-за тебя, Сефрения. Мы
и так потеряли много времени, а путь на лодке будет намного быстрей, чем
посуху. Мы будем плыть рядом с берегом, и в случае чего успеем выскочить.
— Ну хорошо, Спархок. Сделаем так, как ты хочешь.
Они ехали по запруженным народом улицам, где одетые в черное
кочевники смешивались с горожанами. В нос лезли навязчивые рендорские запахи —
специи, духи и одуряющий аромат кипящего оливкового масла. Уличный шум оглушал.
— А кто эта Лильяс? — с любопытством спросил
Кьюрик.
