Фея, напевая свою песенку, облетела вокруг комнаты. Потом
она легко опустилась в протянутые ладони Сефрении, все еще трепеща крылышками.
Сефрения повернулась к трясущемуся от страха врачу.
— Не правда ли, она прекрасна? Вы можете подержать ее,
если захотите, только опасайтесь ее жала, — Сефрения указала на крошечную
рапиру в руке феи.
Тэньин отпрянул, пряча руки за спину.
— Как вы это сделали? — спросил он дрожащим
голосом.
— А вы не можете этого сделать? Тогда обвинения против
вас действительно лживы. Это же очень простое заклинание, просто детское.
— Ну, теперь вы убедились, что у нас не случается
приступов дурноты при виде проявлений магии? — спросил Спархок. — С
нами вы можете говорить спокойно, не опасаясь быть выданным Эрашаму или его
псам.
Тэньин крепко стиснул зубы, продолжая таращиться на фею, все
стоящую на руке Сефрении, трепеща крылышками.
— Ну не будьте же так скучны, доктор! — произнесла
Сефрения. — Расскажите же нам, как вы вылечили королевского брата, и мы
отправимся своей дорогой.
Тэньин потихоньку попятился от нее.
— Боюсь, дорогой брат, мы попросту теряем здесь время.
Этот добрый доктор не хочет нам ничего рассказать, — она подняла
руку. — Лети, сестричка! — воскликнула Сефрения, и крошечное создание
спорхнуло с ее руки. — Ну так мы пойдем, Тэньин, — сказала она.
Спархок попытался возражать, но Сефрения просто взяла его за
руку и направилась к двери.
— А что вы собираетесь делать с этим? — завопил
Тэньин, указывая на кружащую по комнате фею.
— Что? Да ничего, доктор, ей здесь хорошо. Кормите ее
сахаром и поставьте ей маленькое блюдечко воды, а в благодарность она будет
петь для вас. Однако не пытайтесь поймать ее, она может рассердиться.
— Но вы не можете оставить ее здесь! — в отчаянии
вскричал доктор. — Если ее здесь кто-нибудь увидит, меня сожгут на костре
за колдовство.
— Он видит самую суть вещей, — сказала Сефрения
Спархоку.
— Ум ученого, — усмехнулся Спархок. — Ну так
мы идем?
— Погодите! — крикнул Тэньин.
— Вы хотите сказать нам что-то еще, доктор? —
мягко спросила Сефрения.
— Хорошо, хорошо! Но вы должны поклясться, что никому
не скажете.
— Конечно, доктор, мы обещаем вам, на наши уста ляжет
печать молчания.
Тэньин глубоко вздохнул и подбежал к занавешенной двери,
дабы убедиться, что их никто не подслушивает. Потом повернулся, и, отведя их в
дальний угол, заговорил шепотом.
— Дарестин так ядовит, что нет никакого естественного,
природного противоядия.
— То же сказал нам и Волди, — заметил Спархок.
— Но вы обратили внимание, я сказал — нет природного
противоядия? Несколько лет назад, во время своих ученых штудий, я набрел на
одну прелюбопытную книгу. Она очень старая, написана еще в доэшандистские
времена, когда еще не было всех этих запретов. Оказалось, что древние целители
здесь в Рендоре знали и пользовались магией. Иногда это помогало, иногда — нет,
но они использовали некоторые удивительные лекарства. Но во всем этом есть одно
общее — существуют некоторые предметы, обладающие огромной силой. Старинные
целители использовали эти вещи для излечения своих пациентов.
— Я понимаю, — сказала Сефрения. — И
стирикские целители поступают так же.
— Эта практика была весьма распространена в Тамульской
Империи в далеких даресийских землях, но в Эозии она пришла в немилость.
Эозийские врачи предпочитают научные методы. Конечно, с одной стороны, они
больше заслуживают доверия, да и эленийцы всегда с подозрением относились к
магии. Но дарестин настолько сильный яд, что не одно из естественных
противоядий на него не действует. Магические предметы — единственный способ
лечения.
— А что использовали вы? — спросила Сефрения.
— Это был неграненый самоцвет особого, необычного
цвета. Я думаю, что он пришел из Даресии, и тамульские боги наделили его своим
могуществом, хотя я и не уверен в этом.
— И где теперь этот самоцвет? — нетерпеливо
спросил Спархок.
— Боюсь, что теперь он потерян навсегда. Я должен был
растереть его в пудру и смешать с вином, чтобы вылечить королевских родственников.
— Вы идиот! — взорвалась Сефрения. — Кто же
так использует магические предметы? Его нужно было просто приложить к телу
больного и призвать к его могуществу.
— Я всего лишь врач, мадам, — с достоинством
ответил Тэньин. — Я не могу превращать насекомых в фей, или летать, или
произносить заклинания. Но я знаю — мой пациент должен принимать лекарство
внутрь.
— Вы разрушили камень, который мог вылечить тысячи, для
нескольких человек, — воскликнула Сефрения, силясь справиться с овладевшим
ею гневом. — А есть еще какие-нибудь такие же предметы?
— Есть еще несколько, — пожал плечами
доктор. — К примеру, копье в тамульском императорском дворце, несколько
колец в Земохе, да что-то я сомневаюсь, чтоб они были пригодны для лекарства.
Ходят слухи, что в Пелозии есть какой-то драгоценный браслет, но слухи есть
слухи, сами понимаете. Рассказывают еще об огромной силе меча короля острова
Мифриум, но Мифриум поглотила морская пучина еще в незапамятные времена.
Говорят, что в Стирикуме есть несколько магических жезлов из дерева.
— Вот это уж точно сказки, — фыркнула
Сефрения, — дерево слишком недолговечно для такой силы. Есть что-то еще?
— Ну, разве что самоцвет, венчавший талесийскую корону,
но она потеряна еще во времена вторжения земохцев. — Тэньин нахмурился: —
Не знаю, поможет ли это вам, но у Эрашама есть какой-то талисман, он
утверждает, что это вроде самая могущественная вещь в мире. Сам я его никогда
не видел, да и Эрашам немного слабоват на голову, и опять же, вряд ли вам
удастся как-нибудь раздобыть у него эту штуку.
— Что ж, спасибо за искренность, — сказала
Сефрения, набрасывая покрывало на лицо. — Не бойтесь, мы будем хранить
вашу тайну. — Она взглянула на свою руку, — вам бы стоило перевязать
меня — это удовлетворит любопытных.
— Чудесная мысль, мадам, — слегка оживился Тэньин
и вытащил откуда-то пару гладких дощечек и длинный кусок чистого полотна.
— Хотите дружеский совет, Тэньин? — обратился
Спархок к занятому перевязкой доктору.
— Я слушаю вас.
