— Еще бы, — возгласил он, все еще играя на
слушателей, — но я прощаю тебя! Ты женщина, Лильяс, но это не означает,
что ты должна быть одна. — Он аккуратно прикрыл ее голову
капюшоном. — Ну как, все в порядке? — мягко спросил он.
— Все прошло, — прошептала Лильяс.
— Ну, вот и хорошо. Мы со всем разобрались?
— Не совсем, все это нужно как-то завершить, понимаешь?
Спархок с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Это серьезно, Махкра. От этого зависит, как будут
относиться ко мне соседи.
— Предоставь это мне, — прошептал он. — Ты
изменяла мне, Лильяс, — провозгласил Спархок, обращаясь к подслушивающим
их в окнах соседям, — но я прощаю тебя, потому что меня не было рядом,
чтобы тебя остановить, и вина за твое падение лежит на мне.
Лильяс с минуту подумала, потом рухнула в его объятия и
зарыдала, пряча лицо у него на груди.
— Это все из-за того, что я лишилась тебя, мой Махкра!
Я поддалась искушению. Ведь я всего лишь бедная темная женщина — раба своих
страстей. Сможешь ли ты и правда когда-нибудь простить меня?
— Что же здесь прощать, моя Лильяс? — важно
спросил Спархок. — Ты как земля, как море: отдавать — это часть твоей
натуры.
Лильяс отшатнулась от него.
— Бей меня! — потребовала она. — Я заслуживаю
сурового наказания. — Огромные слезы, насколько понял Спархок, действительно
настоящие, показались в ее блестящих черных глазах.
— О, нет! — воскликнул он, зная, куда это все
может завести. — Никаких побоев, Лильяс. Только это, — и Спархок
целомудренно поцеловал ее. — Будь благоразумна, Лильяс, — пробормотал
он, быстро отходя от Лильяс, пока она не успела обхватить его руками за шею. Он
знал, как сильны могут быть эти руки. — А теперь, хотя это разрывает мне
сердце, я должен покинуть тебя снова, — с этими словами он вернул
покрывало на ее лицо. — Вспоминай обо мне иногда, пока я буду скитаться в
поисках своего жребия, который готовит мне судьба, — Спархок почувствовал,
что входит в роль, и с трудом поборол импульсивное желание положить руку на
сердце.
— Я знала это! — вскричала Лильяс. — Я знала,
что ты человек великих дел! Я пронесу нашу любовь в своем сердце сквозь
вечность, о мой Махкра, и останусь предана тебе до могилы! А если ты сумеешь
сохранить жизнь среди опасностей, возвращайся ко мне. А если нет — пришли мне
свою тень в моих снах, — она распростерла руки для объятия, но Спархок
уклонился и, драматично запахнувшись в плащ, вскочил в седло.
— Прощай, моя Лильяс! — воскликнул он, натягивая
поводья Фарэна, так чтобы он поднялся на дыбы, загребая воздух вскинутыми
ногами. — Если мы не встретимся снова в этом мире, быть может Бог дарует
нам встречу в другом, — он пришпорил Фарэна и тот ударился в галоп.
— Ты что, проделал все это намеренно? — спросила
Сефрения, когда они спешились во дворе береговой таверны.
— Мне нужно было как-то выпутаться из этой
истории, — улыбнулся немного печально Спархок. — Лильяс проделывает
такое с мужчинами время от времени. Ее сердце бывает разбитым три раза в
неделю. Она воинствующе неверна и иногда бывала не совсем честна в отношении
денег. К сожалению, она довольно пустой и вульгарный человек, и привыкла
потворствовать своим слабостям. Лильяс всегда любила устраивать
спектакли, — он помолчал, вспоминая года жизни в Рендоре. — Хотя она
мне нравилась, несмотря на все ее недостатки — по крайней мере жить с ней
никогда не было скучно. Я должен был помочь ей устроить это представление.
Теперь она может проходить по кварталу с гордо поднятой головой, а мне это было
совсем не трудно.
— Спархок, — покачала головой Сефрения, — я
никогда не смогу понять тебя.
— Но так жить гораздо интереснее, Матушка.
Флейта, все еще сидевшая на белой лошади Сефрении,
откомментировала это насмешливой трелью на своей свирели.
— Поговори с ней, — предложил Спархок
Сефрении, — она понимает.
Флейта закатила глаза и милостиво протянула ему руки,
позволяя помочь ей спуститься.
Глава 24
Путешествие через Арсианский залив прошло без происшествий.
Корабль шел под хорошим ветром на северо-восток, окруженный другими кораблями
Воррена.
На третий день путешествия в полдень, Спархок вышел на
палубу где уже прогуливалась Сефрения и Флейта.
— И ты все еще сердишься на меня? — спросил у нее
Спархок.
— Нет, — вздохнула Сефрения, — наверно, уже
нет.
Спархок не знал, как ему выразить смутное беспокойство,
обуревавшее его, и начал издалека.
— Сефрения, тебе не показалось, что в Дабоуре все
прошло как-то слишком гладко? У меня такое чувство, что нас водили за нос.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, что ты несколько раз оказывала давление на
Эрашама. А на Мартэла?
— Нет, он бы почувствовал, и начал противостоять.
— А что же с ним тогда случилось?
— Не совсем тебя понимаю, Спархок.
— Он вел себя, как мальчишка. Мы знаем с тобой Мартэла
давно — он очень умен, и соображает быстро. То, что я делал, было так очевидно,
что он должен был бы сразу все раскусить, а он даже ничего не попытался
сделать, стоял как идиот и позволил мне разрушить все его планы. Меня
беспокоит, что все было уж слишком легко.
— Но Мартэл не ожидал нас увидеть в шатре Эрашама, и
может быть это и сбило его с толку.
— Мартэла так легко с толку не собьешь.
Сефрения нахмурилась.
— Да, — согласилась она, — тут ты
прав, — она помолчала, — Ты помнишь что говорил Лорд Дареллон, перед
тем, как мы покинули Симмур?
— Нет, не помню в точности.
— Он сказал, что Энниас вел себя как простак, когда
представлял свое дело перед собранием королей. Он объявил о смерти Радена даже
не уверившись, что граф действительно мертв.
— Да, теперь вспомнил. И ты сказала, что весь план —
попытка убить графа Редана и свалить вину на пандионцев — подсказан каким-то
стирикским магом.
