Поскольку не было никакой возможности узнать, когда
объявится Мартэл со своими наемниками, этой ночью пандионцы не разводили
костров. Когда наступило утро, чистое и холодное, Спархок неохотно вылез из-под
одеяла и с некоторой неприязнью взглянул на свои доспехи, думая, что
понадобится не меньше часа, чтобы жар тела согрел эту груду холодного металла.
Решив, что еще не готов встретиться с этой необходимостью, он надел перевязь с мечом,
и зашагал к ручейку, протекающему неподалеку от лагеря.
Он наклонился над ручейком, напился из сложенных ковшиком
рук, потом, собравшись с духом, плеснул ледяной воды себе в лицо. Поднявшись,
утерся краем плаща и перешагнул через ручеек. Восходящее солнце посылало свои
золотые лучи между безлиственными ветвями деревьев, заставляя гореть нестерпимо
ярким огнем капельки росы, нанизанные на стебли травы у Спархока под ногами.
Спархок шел через лес.
Он прошел с пол-мили, когда увидел сквозь деревья заросший
высокой травой луг. Приближаясь к лугу, Спархок все явственней различал глухой
стук лошадиных копыт по земле. Где-то впереди по мягкому дерну скакала легким
галопом одинокая лошадь. К топоту копыт примешались звуки свирели Флейты,
летящие в прозрачном воздухе.
Спархок, вглядываясь вперед, продирался к краю луга сквозь
густой кустарник, окружавший его. Фарэн, блестя на солнце чалой шкурой, носился
широкими кругами по высокой траве. В его гордо вскинутой голове, в широком
размахе длинных мощных ног чувствовалась ликующая радость. Флейта сидела на его
спине, поставив лицо солнцу. У ее губ была свирель.
Некоторое время Спархок в изумлении любовался на эту
картину, потом решительно вышел на луг и встал прямо на пути чалого, широко
раскинув руки. Фарэн перешел на шаг, а потом и вовсе остановился прямо перед
своим хозяином.
— И как ты думаешь, чем ты занимаешься? Есть у тебя
башка на плечах? — рявкнул на него Спархок.
Ликующая радость в глазах Фарэна сменилась надменной
гордостью, и он посмотрел назад.
— Что, совсем из ума выжил? — продолжал кипятиться
Спархок.
Фарэн фыркал и встряхивал хвостом, в то время как Флейта
продолжала наигрывать свою песенку. Проиграв несколько тактов, девочка
повелительно ударила испачканными в траве пятками по бокам, и тот, осторожно,
обойдя хозяина, снова пустился по лугу легким галопом под звуки свирели Флейты.
Спархок выругался и побежал за ними. Пробежав сотню шагов он
понял, что это бесполезно, и остановился, с трудом переводя дыхание.
— Интересно, не правда ли, — внезапно раздался
голос Сефрении у него за спиной. Выйдя из-за деревьев, она стояла на краю луга,
блестя на солнце белым одеянием.
— Ты можешь как-нибудь остановить их? — спросил
Спархок. — Девочка ведь упадет и расшибется.
— Нет, Спархок, — покачала головой
Сефрения. — Она не упадет. — Женщина в белых одеждах произнесла это в
странной манере, временами присущей ее речи. Несмотря на десятилетия,
проведенные среди эленийцев, она оставалась стириком до кончиков ногтей. А
стирики всегда были загадкой для эленийцев. Века тесной связи Воинствующих
Орденов эленийской церкви и их стирикских наставников научили, однако, Рыцарей
Храма принимать слова своих учителей на веру без лишних вопросов.
— Ну, если ты так уверена… — лишь с легкой тенью
сомнения в голосе сказал Спархок, поглядев на галопирующего Фарэна, который,
казалось, утратил свой невыносимый характер.
— Да, дорогой мой, — спокойно сказала Сефрения,
нежно кладя руку на его ладонь, чтобы успокоить разгоряченного рыцаря. Она
посмотрела на огромного коня и миниатюрную наездницу, весело несущихся по
орошенной росой траве в золотом солнечном свете и добавила:
— Дай им еще немного поиграть.
В середине утра Келтэн вернулся с наблюдательного поста к
югу от замка, где он и Кьюрик следили за дорогой, ведущей из Сарриниума.
— Пока ничего, — сообщил он, слезая с
лошади. — А ты не думаешь, что Мартэл с отрядом может удумать пробираться
сюда проселками?
— Вряд ли, — ответил Спархок, — он ведь хочет
быть на виду. Помнишь? Ему нужно множество свидетелей.
— Да, пожалуй, — согласился Келтэн. — Я об
этом не подумал. А за дорогой, ведущей из Дарры, следят?
— Да, — кивнул Спархок. — Лакус и Берит
наблюдают за ней.
— Берит? — удивленно переспросил Келтэн. —
Послушник? По-моему, он слишком молод для этого.
— Ничего. Он крепкий юноша, и у него хорошее чутье. Да
и Лакус в случае чего сможет приглядеть за ним.
— Наверно, ты прав. Скажи, там остался еще хоть кусочек
того мяса, что прислал нам граф?
— Да, только оно холодное.
— Ну, — пожал плечами Келтэн, — лучше
холодная пища, чем совсем никакой.
День тянулся тоскливо, как всякий день, наполненный
ожиданием. Весь вечер Спархок расхаживал по лагерю, борясь с грызущим его
нетерпением. В конце концов из своей маленькой палатки, которую она делила с
Флейтой, появилась Сефрения. Она встала на пути рыцаря в черных доспехах,
уперев руки в бока.
— Ты прекратишь это когда-нибудь? — сердито
вопросила она.
— Что?
— Это расхаживание взад-вперед. Ты лязгаешь доспехами,
производя ужасающий шум.
— Прошу прощения. Я пойду лязгать на другую сторону
лагеря.
— Что тебе мешает просто присесть?
— Я думаю — нервы.
— Нервы — у тебя?
— У меня болит в десяти местах разом.
— Выбери, пожалуйста, для страданий другое место.
— Хорошо, Матушка, — послушно ответил Спархок.
Следующим утром снова было холодно. Кьюрик тихо въехал в
лагерь перед самым восходом. Он осторожно выбирал путь среди спящих,
завернувшись в черные плащи рыцарей, к тому месту, где устроился на ночлег
Спархок.
— Ты бы лучше поднимался, — сказал он, тихо
дотрагиваясь до плеча спящего. — Они приближаются.
Спархок быстро сел.
— Сколько их? — спросил он, сбрасывая с себя
одеяло.
— Я насчитал примерно сотни две с половиной.
Спархок поднялся на ноги.
— Где Келтэн? — спросил он, он когда Кьюрик начал
облачать его в доспехи.
— Он сказал, что не хочет никаких сюрпризов, поэтому он
пристроился в конец колонны.
— Что он сделал?
