Сефрения встала, легко подняв на руки Флейту, и положила
спящую девочку на кровать. С величайшей осторожностью она укрыла Флейту серым
шерстяным одеялом, но та все же приоткрыла свои темные глаза. Взглянув на
склонившуюся над ней Сефрению, она улыбнулась и снова заснула. Сефрения тихо
поцеловала ее и повернулась к Спархоку.
— Ну, поедем? — сказала она.
— Ты ее очень любишь? — спросил Спархок, когда они
вдвоем шли по коридору.
— Да. Но это гораздо сложнее и глубже, чем просто
любовь. Когда-нибудь ты поймешь.
— Ну, с чего мы начнем?
— Один торговец у восточных ворот продал стирикам мясо.
Носильщик, который отнес покупку, знает, где дом.
— Что ж, вы расспросили его как следует?
— Его не было в лавке.
— Может попробуем поискать его сейчас?
— Давай попробуем.
Спархок остановился и взглянул в глаза Сефрении.
— Я не хочу совать нос в то, что ты не хочешь
показывать, Сефрения, но скажи, сможешь ли ты отличить простого деревенского
стирика от земохца?
— Да. Если только они очень не постараются скрыть свою
сущность.
Они вышли во двор, где Келтэн поджидал их с Фарэном и белой
лошадью Сефрении. На лице его был гнев.
— Твой спятивший одр укусил меня, Спархок! —
заявил он.
— Ты же знаешь — не надо к нему поворачиваться спиной.
До крови?
— Нет, еще этого не хватало.
— Ну, тогда он просто заигрывал с тобой. На самом деле
он тебя любит.
— Покорно благодарю, — раскланялся Келтэн. —
Позволите ли вы мне сопровождать вас? — церемонно спросил он.
— Нет. Нам хотелось бы остаться незамеченными, а с
тобой это трудно.
— Что мне больше всего нравится в тебе, Спархок, так
это твое прямодушие.
— Рыцарь храма обязан говорить только правду, Келтэн. И
тем более недопустима лесть в его устах, — заметил Спархок, помогая
Сефрении забраться в седло. — Мы вернемся до темноты.
— Если ради меня, то можете не торопиться.
Сефрения и Спархок выехали из замка и свернули в боковую
улицу.
— Он все оборачивает в шутку, — сказала Сефрения.
— Да, он смеется над жизнью с самого детства. За это я
и люблю его.
Они ехали по многолюдным улицам Чиреллоса. В священном
городе даже торговцы одевались в монашеские одежды, и приезжего сразу можно
было узнать по одежде. Особенно отличались гости из Каммории, одетые в свои
знаменитые яркие шелка, не теряющие сочности красок ни от воды, ни от солнца,
ни от времени.
Путь до давешней мясной лавки занял три четверти часа.
— Как ты нашла этого лавочника? — спросил Спархок.
— Стирикская кухня, знаешь ли, довольно сильно
отличается от эленийской, и они используют некоторые продукты, которые не часто
увидишь у эленийцев на столе.
— Но они же как-будто покупали мясо?
— Козлятину, Спархок. Эленийцы не особенно ее жалуют.
Спархок пожал плечами.
— Я, пожалуй зайду в мясную лавку одна, — сказала
Сефрения. — Носильщик может тебя испугаться. Посмотри за моей
лошадью. — Она вручила ему поводья и направилась в лавку. Через некоторое
время Сефрения вышла оттуда.
— Узнала что-нибудь? — спросил Спархок, помогая ей
сесть на лошадь.
Она кивнула.
— Да, здесь рядом. У восточных ворот.
— Ну что ж, поехали посмотрим.
Они тронулись. В Спархоке внезапно всколыхнулось теплое
чувство к этой маленькой женщине. Он взял ее руку и сказал:
— Я люблю тебя, Матушка.
— Да, я знаю, — спокойно сказала она, — хотя
приятно, что ты говоришь это вслух. — Сефрения улыбнулась проказливой
улыбкой, напомнившей Спархоку Флейту. — Вот тебе урок на будущее, Спархок.
Имея дело с женщиной, не говори «люблю» слишком часто.
— Это и к эленийским женщинам относится?
— Это относится ко всем женщинам, Спархок. Женщина
остается женщиной, стирик она или эленийка.
Они проехали через рыночную площадь и углубились в квартал,
прилегающий к восточным воротам. Это, конечно, были не Симмурские трущобы, но
пышности здесь заметно поубавилось. Одежда прохожих уж совсем не радовала глаз
— на смену черному пришел блекло-серый цвет, и даже наряды нескольких купцов,
мелькнувших в толпе, были какие-то потертые, хотя на лицах и была написана обычная
для торгового сословия важность. В конце улицы Спархок заметил человека в
грубом домотканом рубище.
— Стирик, — сказал он.
Сефрения кивнула и натянула капюшон так, чтобы он закрыл ей
лицо. Спархок выпрямился в седле и сделал высокомерно-снисходительное лицо,
какое обычно бывает у слуг очень важных господ. Так они и проехали мимо
стирика, осторожно посторонившегося, но не обратившего на них особого внимания.
Как и все стирики, этот был бледнокож и темноволос. Выдающиеся кости лица
придавали ему какую-то незавершенность. Ростом он был ниже окружающих его
эленийцев.
— Земох? — спросил Спархок, когда стирик остался
позади.
— Сложно сказать.
— Он скрывает это с помощью магии?
Сефрения развела руками.
— Сложено сказать, Спархок. Может быть, это обычный
лесной стирик, у которого в голове только мысли о хлебе насущном, а может —
искусный маг, скрывающий свою сущность.
— Это оказывается не так легко, как я думал, —
сказал Спархок, — ну поехали дальше, посмотрим, что еще можно разузнать.
Дом, указанный посыльным, стоял в конце затерянного тупика.
— Трудно будет наблюдать за домами и оставаться
незамеченными, — сказал Спархок, когда они въехали в тупичок.
— Вовсе необязательно. Сначала поговорим с содержателем
лавочки там, на углу.
— Ты хочешь что-нибудь купить там?
— Не то, чтобы купить, Спархок. Подъезжай поближе, и ты
все увидишь. — Она соскользнула с седла и привязала лошадь к столбу рядом
с лавочкой. — Я надеюсь, Фарэн не допустит, чтобы кто-нибудь украл мою
Ч'ель? — Сефрения ласково потрепала холку своей белой лошадки.
— Я попрошу его об этом.
— Скажешь?
