— Они вызывают дух Азеша, — через силу проговорила
Сефрения.
— Может, пора и нам вмешаться? — сказал Спархок,
поднимаясь на ноги.
— Сядь, Спархок. Еще рано.
— Почему? Вряд ли их там слишком много.
— Ну и что толку будет, если ты сейчас ворвешься в дом
и порубишь там всех на куски? Садись и смотри.
— Но я обязан, Сефрения. Это часть клятвы.
— Оставь ты свою клятву. Ты что, не понимаешь, что
здесь все гораздо серьезней?
Спархок сел на стул.
— Что они делают? — обеспокоенно спросил он.
— Я же тебе сказала, — терпеливо ответила
Сефрения, — они вызывают дух Азеша. А это ясней ясного говорит — это
земохцы.
— А что делают там эленийцы? Каммориец, лэморкандец и
пелозийка?
— Я думаю, получают указания. Земохцы пришли сюда не
учиться, они пришли учить, и ничему они не научат. Все это гораздо страшнее и
серьезнее, чем ты можешь себе вообразить.
— Что же нам делать?
— Сейчас — ничего. Будем сидеть и наблюдать.
Спархок снова почувствовал ледяную хватку на своем затылке и
огненное покалывание пробежало по его венам.
— Азеш отвечает им, — тихо сказала
Сефрения. — Теперь мы должны затаиться и попытаться ни о чем не думать.
Иначе Азеш может почувствовать нас, нашу враждебность.
— А почему эленийцы принимают участие в обрядах
поклонения ему?
— Он пообещал им что-то, наверно. Старшие Боги щедры,
когда им что-то нужно.
— Какая награда может оплатить сгубленную душу?
Сефрения пожала плечами.
— Долгая жизнь, возможно, деньги, власть. Или красота —
для женщины. — Может быть, и кое-что другое, но лучше об этом не говорить.
Азеш хитер, он обманывает всех тех, кто ему поклоняется, как только они
перестают быть ему нужными.
Под окнами прошел ремесленник с грохочущей тачкой, освещая
себе путь факелом. Он взял из тележки незажженный факел и вставил его в
железный рожок над входом в лавку, и, запалив огонь от своего факела,
прогрохотал дальше.
— Молодец, — прошептала Сефрения, — теперь
нам легче будет разглядеть их, когда они будут выходить.
— Но мы же их уже видели.
— Боюсь, теперь они будут представлять из себя совсем
другое зрелище.
Внезапно дверь стирикского дома растворилась и показался в
своих желтых шелках каммориец. В круге света от факела стало видно, что лицо
его бледно мертвенной бледностью, а в расширенных глазах застыл ужас.
— Этот больше сюда не придет, — прошептала
Сефрения. — Такие как он потом всю жизнь проводят, стремясь искупить свое
желание предаться тьме.
Несколько минут спустя в круге света показался лэморкандец.
На перекошенном лице глаза его горели дикарской жестокостью. Два арбалетчика,
сопровождающие его, остались бесстрастными.
— Потерян, — вздохнула Сефрения.
— Что?
— Этот потерян. Азеш взял его.
Третьей из дома вышла пелозийка. Ее фиолетовое одеяние
небрежно свисало с плеч, распахнутое впереди. Под ним она была обнаженной. На
свету стали видны ее остекленевшие глаза и пятна крови на обнаженном теле. Ее
громадный слуга сделал неуклюжую попытку запахнуть ее одежду, но она зашипела
на него, отбросила его руки и зашагала по улице, бесстыдно выставляя на показ
свое тело.
— А эта не просто потеряна, — прошептала
Сефрения. — Она теперь будет еще и очень опасна. Азеш вселил в нее темное
могущество. — Сефрения нахмурилась. — Мне хочется предложить, чтобы
мы пошли за ней и убили ее.
— Не знаю, смогу ли я убить женщину, Сефрения.
— Она теперь уже не женщина. Мы должны были бы
обезглавить ее. Но это может вызвать большое беспокойство в Чиреллосе.
— Что делать?
— Обезглавить. Обезглавить, Спархок. Это единственный
способ, если хочешь быть уверен, что она действительно мертва. Сегодня мы
видели достаточно. Давай возвратимся в Замок и поговорим с Нэшаном. Завтра надо
рассказать обо всем Долманту. Церковь знает, как поступить в таких
случаях. — Сефрения поднялась.
— Позволь мне понести этот меч, Матушка.
— Нет, Спархок. Это теперь мое бремя, и мне нести
его, — она спрятала меч Лакуса в складках одежды и направилась к двери.
Они спустились в лавку. Навстречу им, потирая руки, заспешил
хозяин.
— Ну что, — нетерпеливо спросил он. — Вы
берете комнаты?
— Они совершенно непригодны, — подозрительно
фыркнула Сефрения. — Мой хозяин и собаку не будет держать в таком
месте. — Лицо ее было белее мела и она заметно дрожала.
— Но…
— Открывай-ка побыстрей дверь, приятель, — весело
сказал Спархок. — Нам давно пора идти.
— Но что вы там так долго делали, позвольте спросить?
Спархок с холодной скукой посмотрел на него, и торговец,
тяжело сглотнув, поковылял к двери, доставая из кармана ключ.
У дверей огромной тенью возвышался Фарэн, как бы прикрывая
собой лошадку Сефрении от ночного холода и тьмы. Под его тяжелым копытом с
шипастой подковой на мостовой валялся отодранный кусок грубой материи.
— Что-то случилось, пока нас не было? — спросил
его Спархок.
В ответ Фарэн насмешливо фыркнул.
— Ясно, — сказал Спархок.
— О чем это вы? — тихо спросила Сефрения, когда
Спархок помогал ей забраться на лошадь.
— Кто-то пытался украсть твою лошадь. А Фарэн отговорил
его.
— Ты и вправду можешь разговаривать с ним?
— Я более-менее улавливаю его мысли. Мы ведь давно друг
друга знаем. — Спархок вспрыгнул в седло и они направились к Замку.
Когда они проехали примерно с пол-мили по улицам города,
Спархока внезапно охватило чувство близкой опасности. Повинуясь инстинкту, он
натянул поводья Фарэна так, что тот, повернувшись, толкнул плечом маленькую
лошадку Сефрении, заставив ее испуганно шарахнуться в сторону. И тут же в
ночной темноте свистнула арбалетная стрела, пролетев там, где мгновенье спустя
была Сефрения.
