— Спокойнее, друзья мои, — произнес их
собеседник. — Вы заявились прямиком к лучшему врачу в Боррате, — он
ухмыльнулся. — Все мои коллеги просто надутые жабы в профессорских
мантиях, и когда им нечего сказать, начинают громогласно квакать, чтобы
показать свою неподражаемую ученость. Ни от одного из них вы все равно не
услышали бы ничего путного. Тот, с белыми волосами, сказал, что вы должны
описать симптомы, и что какая-то девушка где-то далеко очень больна. А ваш
приятель — как вы сказали? Мартэл? — предпочел бы, чтобы она не
поправилась. Но от чего бы нам не разочаровать его? — он сделал большой
глоток из своей кружки.
— Вы делаете честь своей профессии, — сказала
Сефрения.
— Нет. Просто я старый зловредный выпивоха. Мне хочется
насладиться дурацким видом моих высокоученых коллег, когда денежки просочатся у
них меж пальцев.
— Эта причина тоже заслуживает уважения, — признался
Спархок.
— Несомненно, — ответил подвыпивший медик и
уставился на нос Спархока. — Почему тебе его не вправили, когда ты его
сломал?
Спархок потрогал свой нос.
— У меня тогда были другие заботы.
— Я, пожалуй, мог бы тебе его вправить. Всего-то и дел,
что взять молоток, разбить тебе его заново, а потом вправить кость на место.
— Спасибо, конечно, но я уже как-то привык к такому.
— Ну, как хочешь. Тогда, может быть, вы опишите мне
симптомы болезни этой девушки?
И снова Сефрения пустилась в долгий рассказ о болезни Эланы.
Их новый знакомец слушал, почесывая за ухом и щуря глаза. Потом, порывшись в
груде, наваленной на его столе, он вытащил фолиант в потертом кожаном
переплете. Полистав книгу какое-то время, он с хлопком закрыл ее.
— Так я и думал! — победно воскликнул он.
— Ну что? — спросила Сефрения.
— Ваша подруга отравлена. Она еще не умерла?
У Спархока внутри все похолодело.
— Нет, — ответил он.
— Это вопрос времени, — пожал плечами
медик. — Это редкий яд. Из Рендора, и исход один — смерть.
Спархок стиснул зубы.
— Я возвращусь в Симмур и выпотрошу Энниаса тупым
ножом, — проскрежетал он.
Всклоченный медик-выпивоха с интересом посмотрел на него.
— А начать я тебе посоветую так, — сказал
он. — Сделай горизонтальный надрез пониже пупка, потом переверни лицом
вниз и встряхни как следует. Все должно вывалиться.
— Благодарю за совет.
— Не стоит благодарности. Если уж ты собрался сделать
что-то, так надо сделать это правильно. Я так понимаю, Энниас — это и есть
отравитель?
— Несомненно.
— Ну так ступай и убей его тогда! Я ненавижу презренных
тварей, отравителей.
— Неужели не существует никакого противоядия? —
спросила Сефрения.
— Насколько я знаю — нет. Я могу предложить вам
поговорить с несколькими известными мне врачами в Киприа, но девушка умрет
раньше, чем вы вернетесь назад.
— Нет, — сказала Сефрения. — Ее жизнь
поддерживается пока.
— Интересно, каким образом?
— Госпожа — стирик, — объяснил ему Спархок. —
У нее есть свои особые способы.
— Магия? Неужели это и правда действует?
— Да.
— Что ж, хорошо. Тогда у вас может быть и есть
время, — медик оторвал кусок от одного из пергаментов на его столе и
макнул перо в почти высохшую чернильницу. — Вот, первое — это имена двух
самых сведущих врачей в Киприа, — сказал он, царапая на клочке какие-то
каракули. — А это — название яда, — сказал он, вручая обрывок
Спархоку. — Ну вот, удачи вам, а теперь ступайте, дайте мне закончить то,
что я делал до того, как ты разнес мою дверь.
Глава 16
— Потому что вы не похожи на рендорцев, — объяснил
Спархок, — а иностранцы привлекают к себе внимание там, и обычно отнюдь не
дружественное. Я смогу сойти за коренного жителя Киприа, и Кьюрик тоже. Женщины
в Рендоре закрывают лицо, так что с внешностью Сефрении тоже не будет никаких
проблем. А остальные должны будут остаться.
После возвращения Спархока и Сефрении все собрались в общем
зале гостиницы. В комнате этой не было особой обстановки, лишь узкие скамьи
стояли вдоль стен. Узкие окна не были ничем занавешены. Спархок рассказал, что
поведал подвыпивший профессор, и о том, что Мартэл прибег на этот раз к
подкупу, а не своеобычному для него насилию.
— Но мы можем, например, перекрасить волосы, —
запротестовал Келтэн, — это же нам поможет.
— Все дело в том, как ты себя держишь, Келтэн. Можно
выкрасить тебя хоть в зеленый, но люди все равно будут узнавать в тебе
эленийца. То же самое можно сказать и об остальных. Все вы рыцари, и
потребуются годы, чтобы вы иногда научились забывать об этом.
— Так ты хочешь, чтобы мы остались здесь? —
спросил Улэф.
— Нет. Мы поедем до Мэйдела все вместе. Если в Киприа
что-то случится, я смогу быстрее дать вам знать.
— Ты кое-что проглядел, Спархок, — сказал
Келтэн. — Мы же знаем, что у Мартэла везде свои глаза и уши, если он сам
не поблизости. Если мы выедем из Борраты, да еще в полном вооружении, он будет
знать об этом, не проедем мы и полулиги.
— Пилигримы, — бросил Улэф.
— Что? — нахмурясь спросил Келтэн.
— Уложим наши доспехи в тележку, оденемся в неприметные
одежды и пристанем к каким-нибудь пилигримам. Никто на нас и не взглянет второй
раз. — Улэф посмотрел на Бевьера и спросил:
— Ты хорошо знаешь Мэйдел?
— Там есть один из наших Замков. Я время от времени
бываю там.
— Там есть что-нибудь, куда могут идти пилигримы?
— Да, но пилигримы редко путешествуют зимой.
— Ну, если мы им заплатим… Мы бы наняли нескольких, и
заодно священника, чтобы петь гимны и литании по дороге.
— Это выход, Спархок, — сказал Келтэн.
— А как, если что, мы узнаем этого Мартэла? —
спросил Бевьер. — Я имею в виду, если мы столкнемся с ним, пока ты будешь
в Киприа.
