— О, я не знал этого, — сказал Спархок. —
Тогда мы и правда прогуляемся по палубе.
— Новобрачный? — прошептала Сефрения, когда они
отошли от капитана.
— Это долгая история, — сказал Спархок.
— Последнее время у тебя много долгих историй. Тешу
себя надеждой, что когда-нибудь мы сядем и ты все их расскажешь.
— Когда-нибудь…
— Флейта! — прикрикнула Сефрения. — Ну-ка
слезь оттуда.
Спархок посмотрел вверх и увидел, что малышка уже преодолела
полпути от палубы до нок-реи по веревочной лестнице. Флейта скорчила
недовольную гримасу, но послушалась.
— Ты всегда точно знаешь, где она находится? —
спросил он Сефрению.
— Всегда, — ответила та.
Они перешли на другой корабль посреди реки ниже пристаней.
Усилиями обоих капитанов все было сделано как можно более скрыто. Капитан
Сорджи быстро провел их в каюты, и оба корабля невозмутимо продолжили свой
путь, переваливаясь с борта на борт, как две матроны, не спеша возвращающиеся
из церкви.
— Проходим мэйдельский порт, — крикнул капитан
Сорджи в слуховое окно их каюты. — Держитесь подальше от палубы, мастер
Клаф, а то кузены вашей суженой возьмут нас на абордаж.
— Спархок, любопытство скоро просто съест меня, —
сказала Сефрения. — Не дашь ли ты хотя бы крошечный ключик к этой
загадочной истории?
— Я сочинил им историю, — пожал плечами
Спархок. — Довольно душещипательную, чтобы привлечь внимание моряков.
— Спархок всегда любил сочинять всякие истории, —
заметил Кьюрик, — он, бывало, сочинял по нескольку на дню, когда был
послушником, — ворчливый оруженосец сидел на койке с дремлющей Флейтой на
коленях. — Вы знаете, — тихо сказал он, — у меня никогда не было
дочери. Запах от них гораздо лучше, чем от мальчишек.
Сефрения рассмеялась.
— Не говори этого Эсладе, — предостерегала
она. — Как бы она не захотела попробовать.
Кьюрик в страхе закатил глаза.
— Нет, только не это! Я не против детишек, когда они
бегают по дому, но мне не перенести больше регулярного недосыпания…
Примерно через полчаса к ним в каюту спустился Сорджи.
— Мы миновали устье, — доложил он, — и нас не
преследует пока никакой корабль. Похоже, ваш побег удался, мастер Клаф.
— Слава Богу, — с облегчением вздохнул Спархок.
— Послушайте, мастер Клаф, — задумчиво проговорил
Сорджи, — а это леди действительно так безобразна?
— Мой любезный капитан, вы себе даже не представляете,
как она страшна!
— Может, вы уж слишком разборчивы? В море становится
все холоднее или кровь у меня становится жиже, да и в зимние шторма ломит все
кости… И старик «Осьминог» тоже не молод и устал, — сказал капитан,
похлопывая по переборке. — Я готов терпеть ее страхолюдность, если ее
поместье и впрямь так велико. Я, пожалуй, даже готов вернуть вам часть денег в
обмен на рекомендательное письмо. Может вы и проглядели какие-нибудь ее
достоинства…
— Что ж, я думаю мы с вами столкуемся, — сказал
Спархок.
— Мне нужно идти наверх, — сказал Сорджи. —
Кстати, мы уже далеко от города и вы можете без опаски подняться на
палубу, — он повернулся и принялся взбираться по трапу, ведущему на
палубу.
— Мне кажется, эту историю пересказывать тебе не
придется, — улыбнулась Сефрения. — Ты что, и правда выдал им избитую
побасенку о безобразной наследнице?
Спархок пожал плечами.
— Как говорит Вэнион, старые приемы — самые надежные.
— Спархок, как же ты сможешь теперь оставить бедного
капитана без письма к воображаемой леди?
— Что-нибудь придумаю. Давайте выйдем на палубу, пока
солнце не село.
— Девочка как будто заснула, — прошептал
Кьюрик. — Не хочется будить ее, так что идите вдвоем.
Спархок кивнул и повел Сефрению наверх.
— Глядя на Кьюрика, трудно представить такую
нежность, — мягко сказала Сефрения.
— Он самый лучший и добрый человек, которого я
знаю, — просто сказал на это Спархок. — Если бы не сословные
преграды, он был бы прекрасным пандионцем.
— А что, сословие и правда настолько важно?
— Для меня — нет, но не я же придумал сословный ценз.
Они вышли на палубу, освещенную косыми лучами позднего
послеполуденного солнца. Свежий береговой бриз срывал с верхушек волн пену,
раскидывая сверкающие солнечные брызги. Шхуна капитана Мабина, поймав в паруса
ветер, удалялась на запад, к Джироху. Раскинув белоснежные крылья надутых парусов,
«Морской конек» скользил по сверкающей дорожке, протянувшейся от заходящего
солнца.
— Сколько дней ходу нам до Киприа, капитан
Сорджи? — спросил Спархок, когда они с Сефренией поднялись на ют.
— Сто пятьдесят лиг, мастер Клаф. При хорошем ветре
«Осьминогу» понадобиться дня три.
— У вашего судна хороший ход.
— Можно было бы и лучше, — проворчал
Сорджи, — если бы эта бедная старая посудина не давала столько течей в
каждом плавании.
— Спархок! — с трудом проговорила Сефрения,
схватив его за руку.
— Что такое?
Лицо Сефрении было мертвенно бледно.
— Смотри! — указала она.
Недалеко от изящной шхуны Мабина в чистом небе показалось
тяжелое свинцовое облако. Облако каким-то чудом двигалось против ветра и
становилось все больше и темнее. Потом оно начало кружиться, сначала медленно и
тяжело, но постепенно набирая обороты все быстрее и быстрее. Черная вертящаяся
туча выгнулась воронкой и из ее центра свился судорожно подергивающийся
отросток. Кружась и извиваясь, он все тянулся и тянулся вниз и наконец достиг
взбаламученных вод Внутреннего моря. Огромная волна поднялась навстречу ему, и
черная вертящаяся воронка всосала воду в свою утробу. Неустойчиво покачиваясь,
так, что, казалось, замедлились на секунду бешеное вращение — и зыбкое
равновесие рухнет, смерч шел по поверхности воды.
