— Вы самовольно вернулись из ссылки, Спархок, —
обвинил его Энниас.
— Но по ряду причин назрели неотложные вопросы, которые
мы должны обсудить, Ваша Светлость. Мне сообщили, что на то время, пока
королева поправит свое здоровье, в сан Принца-Регента был возведен бастард
Личеас. Почему бы вам не послать за ним, чтобы мне не повторять свою речь
дважды?
Энниас гневно взглянул на Спархока.
— Но ведь это именно то, кем он является на самом деле,
не так ли? Его происхождение вряд ли секрет для кого-либо. Так зачем нам с вами
скрывать то, что известно всем и каждому? Да, шнур звонка, насколько я помню
находится справа. Дерните за него, Энниас, и пошлите какого-нибудь лизоблюда
сходить за Принцем-Регентом.
Граф Лэндийский рассмеялся, не скрывая своего веселья,
вызвав этим взбешенный взгляд Первосвященника.
Немного помедлив, Энниас все же отправился к паре шнуров от
колокольчиков, висевших на дальней стене. Его рука на какое-то мгновение
замерла в воздухе, выбирая между двумя.
— Не сделайте ошибки, Ваша Светлость, — любезно
предупредил его Спархок. — Все может обернуться не лучшим образом, если
вместо слуги сюда явится дюжина ваших солдат.
Энниас стиснул зубы и дернул за голубой шнурок, оставив
красный висеть пока в покое. Через мгновение дверь открылась, и вошел молодой
человек в ливрее.
— Ваша Светлость? — поклонился он Первосвященнику.
— Ступай и скажи Принцу-Регенту, что мы ждем его
появления здесь сейчас же.
— Но…
— Сейчас же!
— Слушаюсь, Ваша Светлость.
Слуга поспешно удалился.
— Вот видите, как все оказалось просто, — заметил
Спархок.
Затем он подошел к старому вельможе и, сняв перчатку, взял
руку графа Лэндийского.
— Вы хорошо выглядите, мой Лорд.
— Еще жив, ты имеешь в виду? — рассмеялся
граф. — Как там Рендор, Спархок?
— Жаркий, сухой и очень пыльный.
— Как и всегда, мой мальчик, как и всегда.
— Не соизволите ли вы ответить на мои вопросы? —
неожиданно вмешался в их разговор Энниас.
— С удовольствием, Ваша Светлость, — любезно
ответил Спархок, — но лишь после того, как сюда прибудет бастард Регент.
Мы должны соблюдать этикет. — Он поднял одну бровь. — Скажите
мне, — добавил он как бы в раздумье, — как поживает его мать? Конечно
же, я имею в виду ее здоровье? Я не склонен думать, что священнослужитель будет
проявлять интерес к плотским талантам принцессы Аррисы, хотя любой другой бы в
Симмуре…
— Вы зашли слишком далеко, Спархок!
— Вы имеете в виду, что ничего не разумеете в подобных
вещах? Мой Бог, старый девственник. Вы действительно всегда стараетесь
оставаться выше этого?
— Как грубо! — воскликнул барон.
— О, это недоступно вашему пониманию, Гарпарин, —
иронично заметил Спархок, — насколько мне известно, ваши наклонности лежат
совсем в другой области.
В этот момент дверь отворилась, и в проеме показалась
прыщеватая физиономия молодого человека с отвислой нижней губой, обрамленная
сальными светлыми волосами. Царственную особу в нем выдавала лишь зеленая
отороченная горностаем мантия да золотая диадема на голове.
— Вы хотели видеть меня, Энниас? — прогнусавил он.
— Государственное дело, Ваше Высочество, — ответил
Энниас. — Необходимо, чтобы вы присутствовали при обсуждении события, где
замешана государственная измена.
Молодой человек тупо уставился на Первосвященника.
— Это — сэр Спархок, который вероломно нарушил приказ
вашего покойного дяди, короля Алдреаса. Ему было приказано выехать на поселение
в Рендор и не возвращаться без особого на то королевского разрешения. Одно
только его присутствие в Элении выносит ему приговор.
Личеас в испуге отпрянул от стоящего рядом с ним рыцаря в
черных доспехах, открыв в изумлении свой бесформенный рот.
— Спархок?! — содрогнулся он.
— Самый настоящий, — подтвердил Спархок. —
Однако я боюсь, что наш добрый Первосвященник несколько преувеличивает.
Принимая на себя почетную должность Рыцаря Королевы, я обязался защитить ее,
когда она окажется в опасности. Эта клятва стоит выше любого приказа, будь то
королевский или какой-либо другой. А жизнь королевы сейчас как раз в опасности.
— Это лишь формальная сторона дела, Спархок, —
заявил Энниас.
— Мне это известно, но формальные стороны дел — душа
закона.
В этот момент в разговор вступил граф Лэндийский.
— Я изучал подобные прецеденты, и сэр Спархок вполне
верно процитировал букву закона и полностью следовал ему в своих действиях.
Клятва сэра Спархока защищать королеву в данном случае превыше всего.
Принц Личеас обошел вокруг стола.
— Это чистейший абсурд! — заявил он, усаживаясь
рядом с Первосвященником. — Она не подвергается никакой опасности. Элана
просто больна.
— Королева, — поправил его Спархок.
— Что? — непонимающе взглянул на него новоявленный
Принц-Регент.
— Королеву следует называть «Ее Величество» или хотя бы
«Королева Элана». В высшей степени неучтиво называть королеву просто по имени.
Если формально подходить к этому делу, то, наверное, я не обязан защищать
Королеву от неучтивости, как от физической опасности. Я не столь хороший знаток
закона, как мой старый друг граф Лэндийский, и, вероятно, здесь потребуется его
совет. После чего не исключена возможность того, что я вынужден буду послать
вам вызов, Ваше Высочество.
— Вызов? — побледнев переспросил Личеас.
— Что за вздор! — воскликнул Энниас, — ни о
каких вызовах и речи быть не может. Спархок просто придумывает оправдания
своему поступку. До тех пор пока он не представит Совету письменное
доказательство того, что он отозван из ссылки коронованной особой, он подлежит
обвинению как государственный преступник. — Улыбка заиграла на тонких
губах Первосвященника.
— Наконец-то. Я уже было подумал, что вы никогда об
этом не спросите, Энниас, — спокойно ответствовал Спархок.
Он вынул из-за своего широкого пояса свернутый в трубку
пергамент, перевязанный голубой лентой. Развязав ее, Спархок развернул
пергамент, при этом кроваво-красный камень на его перстне сверкнул в свете
факела.
