— Вы должно быть голодны. Я схожу в камбуз, раздобуду
что-нибудь для вас, а пока вы будете есть, мы сможем продолжить наш разговор.
— Только не свинину, — твердо сказала Сефрения.
— Тогда хлеб и сыр, — предложил Кьюрик. — И,
если кок расщедрится, немного фруктов.
— Чудесно, Кьюрик. И не забудь о Флейте. Она не будет
есть это мясо.
— Ладно. Я не побрезгаю второй порцией. У меня нет
таких предрассудков как у вас, стириков.
Небо над Киприа было затянуто облаками, когда тремя днями
позднее «Осьминог» капитана Сорджи подошел к рендорскому берегу. Город был
застроен приземистыми толстостенными домами, с белеными глинобитными стенами,
сохраняющими прохладу в самые жаркие дни. Портовые склады были построены из
камня — дерево в этой безлесной стране было редкостью.
Спархок и его спутники, одетые в черные плащи с капюшонами,
стояли на палубе, наблюдая, как матросы пришвартовывают судно к пирсу. Они
поднялись на ют, чтобы присоединиться к капитану Сорджи.
— Кранцы на борт! — скомандовал Сорджи своим
матросам, закрепляющим швартовы на пирсе. Он с отвращением покачал
головой. — Все время приходится напоминать им об этом. Как только мы
входим в порт, ни о чем, кроме ближайшего кабака, они не помнят, — капитан
взглянул на Спархока. — Ну, как, мастер Клаф, вы не передумали?
— Да вот видите ли в чем дело, капитан, ведь леди эта
все свои надежды связывают со мной. Поверьте, для вашего же блага… Сами
подумайте, если вы явитесь к ней в дом с моей рекомендацией, ее кузены
наверняка захотят выпытывать у вас мое местонахождение. А мне так не хочется,
чтобы они охотились за мной еще и в Рендоре.
Сорджи усмехнулся, а потом взглянул на них с любопытством.
— А где вы раздобыли рендорскую одежду?
— Я побродил вчера по вашему полубаку и совершил
несколько покупок по сходной цене, — пожал плечами Спархок.
Сорджи посмотрел на Сефрению, она тоже была одета в черное,
а на лицо было накинуто покрывало, по рендорскому обычаю.
— А где вы нашли одежду на нее? Среди моей команды нет
таких маленьких.
— Она неплохо владеет портновским искусством. —
Спархок подумал, что капитану незачем знать, каким образом Сефрения изменила
цвет своих белых одежд.
Сорджи почесал в затылке.
— Сколько лет я плаваю, но так и не смог понять, почему
рендорцы все время носят черное. Ведь так в два раза жарче.
— Может, и нет. Они не слишком быстро соображают, а
пять тысяч лет разве это срок?
— Может и так, — рассмеялся Сорджи. — Ну что
ж, удачи вам в Киприа, мастер Клаф. Если мне придется наскочить на ваших
несостоявшихся родственничков, я скажу, что о вас ничего и не слыхал.
— Спасибо, капитан, — сказал Спархок, пожимая ему
руку. — По горб жизни буду вам обязан за свое спасение.
Они свели своих лошадей по мосткам на причал. По совету
Кьюрика, седла были покрыты одеялами, чтобы скрыть, что они не рендорской
работы. Привязав к седлам узелки с немудреным скарбом, все трое взобрались на
лошадей и поехали неторопливым шагом. Улицы города кишели народом. Некоторые
зажиточные горожане были одеты в яркие заморские одежды, но все пустынные
кочевники, пришедшие в Киприа с караванами или по другим своим надобностям,
носили свои вечные черные хламиды с капюшонами. Женщин можно было увидеть лишь
изредка, и лица всех их были закрыты темными покрывалами. Сефрения, стараясь не
выделяться, ехала позади всех, раболепно ссутулившись и склонив голову.
— Я вижу, тебе известны здешние обычаи, — сказал
ей Спархок, оборачиваясь.
— Я была здесь много лет назад, — ответила
Сефрения, прикрывая полой своего плаща колени Флейты.
— А как много?
— Ты хочешь, чтобы я сказала, что Киприа тогда был
маленький рыбацкой деревней? — лукаво улыбнулась она. — Два десятка
грязных лачуг?
Спархок пристально посмотрел на нее.
— Сефрения, Киприа — большой город уже пятнадцать сотен
лет.
— Неужели? Так давно? Как бежит время! Кажется это было
только вчера.
— Но это невозможно!
Сефрения рассмеялась.
— Как ты легковерен, Спархок. Ты же знаешь, я не
отвечаю не подобные вопросы, так зачем же впустую сотрясать воздух, задавая их?
— Чтобы ты еще раз напомнила мне об этом, —
пробурчал Спархок, чувствуя себя преглупо.
Покинув порт, они смешались с толпой рендорцев в узких
извилистых улицах. Хотя серое облачное марево скрывало солнце, Спархок
чувствовал на спине его горячие прикосновения. Лучи яростного рендорского
светила проникали через эти лишенные влаги облака без всякого труда. Знакомые
запахи лезли в ноздри — тяжелый дух кипящей в оливковом масле баранины и пряный
аромат специй пропитывали горячий застоявшийся воздух на улицах Киприа. Иной
раз откуда-то доносился вызывающий тоскливое отвращение аромат
приторно-мускусных рендорских духов, и над всем этим букетом царило
всепроникающее и всепропитывающее зловоние скотных дворов.
Уже почти в центре города, когда он проезжали мимо какого-то
узкого проулка, по спине Спархока пробежал холодок и в голове у него снова
зазвучали те колокола.
— Что-то случилось? — спросил почуявший неладное
Кьюрик.
— Это тот самый переулок, где я в последний раз видел
Мартэла.
Кьюрик вгляделся в проулок.
— Узкие они здесь, — заметил он.
— Это меня и спасло. Они никак не могли наброситься на
меня все вместе.
— А куда мы направляемся, Спархок? — спросила
Сефрения.
— В тот монастырь, где я лечился от своих ранений. Вряд
ли нам полезно бродить здесь по улицам, а настоятель и почти все монахи —
арсианцы, они умеют держать язык за зубами.
— А придусь ли там ко двору я? — с сомнением
спросила Сефрения. — Арсианские монахи очень консервативны и не любят
стириков.
— Ну, здешний настоятель — космополит, —
усмехнулся Спархок. — Да и вообще у меня есть подозрение…
— И какое же?
— Мне кажется, что эти монахи — не просто монахи, и я
не удивлюсь, если где-нибудь в монастыре сыщется оружейная с большим запасом
полированных доспехов и голубых плащей.
— Сириникийцы? — спросила Сефрения удивленно.
— Не одни ведь пандионцы стараются не упускать из виду
дела в Рендоре.
