— Откуда бы этот запах? — морща нос
поинтересовался Кьюрик, когда они, пересекли город, въехали в его западные
предместья.
— Скотные дворы, — пояснил Спархок. — Здесь
их очень много.
— Нам придется проезжать через ворота, чтобы выбраться
отсюда? — спросил Кьюрик.
Спархок покачал головой.
— Стены разрушили во время подавления эшандистской
ереси, и их никто не позаботился отстроить их заново.
Узкая улица вывела их на широкое открытое пространство,
сплошь занятое открытыми загонами для скота, в котором толпилось множество
мычащих неухоженных коров. Было далеко за полдень, и облака засверкали
серебристыми отблесками скатившегося из зенита солнца.
— А далеко до этого монастыря? — спросил Кьюрик.
— Еще с милю.
— Довольно далеко от твоего переулка.
— Мне довелось это узнать лет десять тому назад.
— А поближе нельзя было найти убежище?
— Здесь больше нет безопасных мест. Я услышал
монастырские колокола и шел на звук.
— Ты мог истечь кровью раньше, чем дошел до монастыря.
— Та же самая мысль приходила мне на ум в ту ночь несколько
раз.
— Друзья мои, — сказала Сефрения, —
поедемте-ка побыстрее. Темнеет здесь очень быстро, а ночью в пустыне холодно.
Толстые стены монастыря вздымались на гребне высокого
каменистого холма, на отлете от скотных дворов на окраине Киприа. Спархок спешился
перед массивными воротами и дернул за свисающую перед ними веревку. Внутри
зазвенел небольшой колокольчик. Немного погодя раздался скрип, и заслонка
зарешеченного узкого окошка, прорубленного в стене рядом с воротами, медленно
отворилась. Оттуда осторожно выглянул бородатый монах.
— Добрый вечер, брат, — обратился к нему Спархок.
Нельзя ли мне поговорить с отцом-настоятелем?
— Как мне сообщить ему о вас?
— Меня зовут Спархок. Он может быть помнит меня, я жил
здесь некоторое время несколько лет назад.
— Подождите здесь, — сказал монах, закрывая
окошко.
— Что-то не больно он радушен, — проворчал Кьюрик.
— Их здесь не очень-то любят. Так что предосторожности
вполне естественны.
Начало смеркаться. Наконец окошко снова отворилось и оттуда
донесся громоподобный голос, который скорее можно было бы ожидать услышать на
парадном плацу, чем в обители Божьей.
— Сэр Спархок!
— Отец-настоятель, — ответил Спархок.
— Минутку терпения, сейчас мы откроем ворота.
Из-за ворот послышался лязг тяжелой стальной задвижки. Створки
ворот тяжеловесно приоткрылись и настоятель вышел приветствовать их. Это был
грубоватый немного неуклюжий человек с румяным обветренным добродушным лицом.
Его высокая фигура и массивные плечи внушали невольное уважение.
— Рад видеть тебя, мой друг, — пророкотал он,
стискивая руку Спархока. — Ты хорошо выглядишь. В прошлый свой визит ты
был бледноват.
— С тех пор прошло десять лет, отец-настоятель, а за
такое время человек либо поправляется, либо умирает.
— Да, так оно и бывает, сын мой. Входите же и пригласите
войти твоих спутников.
Спархок прошел в ворота, ведя Фарэна на поводу, за ним
въехали Сефрения и Кьюрик. За воротами открывался небольшой двор, окруженный
высокими мрачными стенами. Камни их не были побелены, как в городе, и окна,
прорубленные в стенах, были явно уже, чем диктует обычная монастырская
архитектура. Из них было бы очень удобно пускать стрелы по нападающим, подумал
Спархок.
— Чем я могу помочь тебе, сэр Спархок? — спросил
настоятель.
— Я снова ищу убежища, отец мой, — ответил
Спархок. — Боюсь, это скоро станет моей привычкой.
Настоятель усмехнулся.
— Кто же преследует тебя на сей раз?
— Пока никто, отец мой, и хотелось бы чтобы так оно и
продолжалось. Мы можем где-нибудь поговорить без свидетелей?
— Конечно, — настоятель повернулся к бородатому
монаху привратнику. — Позаботься об их лошадях, сын мой, — сказал он
тоном больше похожим на приказ, чем на просьбу. Привратник заметно выпрямился и
подтянулся. — Идемте, — возгласил настоятель кладя руку на плечо
Спархоку.
Кьюрик спешился и подошел помочь Сефрении. Та подала ему
Флейту и легко соскользнула с седла.
Настоятель монастыря провел их через главные двери в
сводчатый каменный коридор, тускло освещенный висящими на стенах масляными
светильниками. Может быть из-за особого аромата светильного масла в коридоре
этом царило удивительное состояние умиротворенности и покоя, и Спархоку снова
вспомнилась та ночь, десять лет назад.
— А здесь ничего не изменилось, — заметил он,
оглядываясь.
— Церковь не подвластна времени, сын мой, —
нравоучительно проговорил настоятель. — И ее институции должны отвечать
этому, хотя бы внешней неизменностью.
Наконец они подошли к просторной деревянной двери в конце
коридора за которой оказалась комната с высоким потолком, вдоль стен ее
протянулись полки, уставленные книгами. Угольная жаровня в углу разбрасывала по
комнате багровые блики. Обстановка здесь казалась гораздо более уютной, чем
обычно бывала в кабинетах настоятелей монастырей на севере. Высокие стрельчатые
окна, набранные из треугольных кусочков стекла, в мощных свинцовых рамах были
задрапированы бледно-голубым. Пол устилал белый ковер из сшитых овечьих шкур, в
дальнем углу стояла кровать, достаточно скромная, но пошире монашеской койки.
— Прошу, садитесь, — сказал настоятель, указывая
на стулья стоящие вокруг его рабочего стола, заваленного пергаментами и
книгами.
— По-прежнему не успеваете разобраться в этом? —
сказал Спархок, указывая на груду документов на столе.
Настоятель состроил гримасу.
— Каждый месяц я пытаюсь, но некоторые люди просто не
созданы для этого, — он мрачно покосился на стол. — Иногда я думаю —
сюда бы огоньку, и все проблемы были бы решены. В Чиреллосских канцеляриях
небось и не замечают моих докладов. — Настоятель окинул спутников Спархока
любопытным взглядом.
— Мой оруженосец Кьюрик.
— Кьюрик, — кивнул настоятель.
— А это леди Сефрения, она обучает пандионцев магии.
