Дон Ногера побледнел, он явно не ожидал такого вопроса. Оглянувшись по сторонам, он заметил отца Теренсио, который поправлял горящие свечи.
– Не здесь, – пробурчал он. – Пошли на воздух!
Николетта последовала за Ногерой. Мэр распрямил плечи и строго взглянул на комиссаршу, но та видела, что дон Пруденсио на самом деле жутко боится.
– Что это за люди, которые обвиняют меня черт знает в чем! – сказал он, когда они вышли на монастырское кладбище. – У меня много врагов, не все могут простить мне то, что я столь удачно руковожу Санта-Кларитой уже много лет. У меня полно завистников!
– Один из этих свидетелей – я сама, – сказала Николетта. – И у меня нет ни малейшего желания занять ваш пост или помогать вашим конкурентам, если у вас таковые вообще имеются. Я видела, как вы проникли на территорию монастыря и примерно час спустя покинули его снова, и направились к себе домой, видимо, чтобы опять улечься около мирно спящей супруги. Она знает о ваших отлучках?
Дон Пруденсио молчал, жуя ус. Затем сказал:
– Нет. Камилла ничего не знает и не должна знать. Я иногда даю ей на ночь снотворное, и она спит без задних ног до самого рассвета. Так что спроси вы ее, где я был ночью, она скажет вам, что я провел все время около нее.
Он замолчал, а затем продолжил:
– Но я расскажу вам правду, госпожа комиссар. Однако обещайте мне, что Камилла ни о чем не узнает! Дело в том... В том, что на самом деле все деньги в нашей семье принадлежат ей. Так уж получилось, что много лет назад я познакомился с красивой девушкой, которая стала впоследствии моей женой. Она из очень богатой семьи, ее отец был раньше сенатором.
Значит, дон Пруденсио только создает видимость удачливого бизнесмена! А на самом деле деньгами в доме заправляет Камилла. И мэр находится в прямой от нее зависимости. И это с его-то темпераментом мачо!
– Я очень люблю жену и ценю ее, но иногда... Иногда мне требуется развлечение на стороне. Я же мужчина, я имею на это право! Так вот, я ходил в монастырь, чтобы... Чтобы провести приятно время с одной из его обитательниц!
– С кем именно? – потребовала Николетта.
Мэр вздохнул и сказал:
– Ну, не с аббатисой, та была красавицей, но лет тридцать назад. И не с Амарантой или Урсулой, уверяю вас! Меня ждала малышка Витансьон!
Молодая и красивая послушница, которая готовится принять постриг, вот кто стал жертвой любвеобильного дона Пруденсио. Но жертвой ли?
– Я же знаю, что у нее в семье не хватает денег, – вещал мэр. – Кроме того, она не хочет быть монашкой, это желание ее деспотичных родителей. Так что я убеждаю ее бросить эту затею и пойти работать ко мне в секретарши!
– Для этого вы избрали весьма нетривиальный способ убеждения, – заметила Кордеро. – Как долго длится эта связь?
– Как вы жестоки! – сказал Ногера. – Витансьон такая лапушка, если бы не моя любовь к Камилле... В общем, мы встречаемся уже три месяца.
– Вы что-нибудь видели вчера вечером? – спросила комиссарша.
Мэр отрицательно покачал головой:
– Нет, мы были увлечены до такой степени, что ничего вокруг для нас не существовало. Но если вы думаете, что я кокнул эту старую грымзу Лукрецию, то уверяю вас – мне это ни к чему! Она мне не нравилась, но, помимо меня, ее не любили и все другие. Так что у вас широкий круг подозреваемых!
Николетта посмотрела на манжеты рубашки дона Пруденсио. Их, как обычно, украшали запонки, на этот раз золото с гранатами и бриллиантами.
– Кстати, у вас ведь есть запонки из малахита? – спросила его Кордеро.
Градоначальник непонимающе посмотрел на нее, а потом заметил:
– Кажется, да. А какое это имеет отношение к делу?
– Где они сейчас? – продолжала настаивать Николетта.
Пруденсио ответил:
– Я потерял одну из запонок, поэтому их не ношу. Но разве это так важно?
– Когда вы потеряли ее? – Николетта видела, что дон Пруденсио побледнел. Отчего? Вопрос-то невинный. Или он не хочет сознаваться в том, что потерял запонку в ночь, когда была убита сестра Пилар?
– Не помню, – отрезал мэр. – Несколько недель назад. Не могу точно сказать. А это так важно для следствия?
Николетта подумала: признавшись в прелюбодеянии с послушницей, дон Пруденсио отвел от себя подозрения. Или именно для этого он так легко и принес покаяние? Чтобы показать: да, я спал с Витансьон, я поступил плохо, и тем самым намекнуть – а к убийствам я не причастен! Но ведь тот факт, что он водил шуры-муры с послушницей, вовсе не означает, что он не совершал убийств. Он мог сначала провести время в объятиях девицы, а затем отправить на тот свет сестру Лукрецию, как, впрочем, и до этого сестру Фернанду, сестру Пилар и дона Фабидо.
Или его жена, донна Камилла? Кто знает, ведь она могла раскусить мужа – и хранить молчание. Потому что сама причастна к тем смертям. Но ей-то зачем убивать монахинь?
Николетта отправилась к Витансьон и подвергла девушку детальному допросу. Та разрыдалась, но подтвердила, что состоит в связи с доном Пруденсио.
– Но вы ведь никому не скажете? – шептала она. – Иначе меня выгонят с позором из монастыря! Дон Пруденсио был ко мне так добр, он давал денег для семьи...
Николетта успокоила девушку:
– Подумай над тем, что пострижение в монахини добровольный и хорошо продуманный шаг. Ты уверена, что хочешь этого?
– Этого хотят мои родители, – проронила Витансьон. – У них нет денег, а если их старшая дочь пойдет в монастырь, то они избавятся от одного рта. Они надеются, что со временем я сделаю себе карьеру.
– Запомни: важно то, чего хочешь ты, а не твои родители, – сказала ей Николетта. – И кстати, я знаю человека, который весьма неравнодушен к тебе!
Послушница порозовела и в смущении пробормотала:
– Это Мигель, портье в гостинице. Он славный малый, но у него нет ни гроша за душой. А Пруденсио богат и обещал мне место у себя в канцелярии.
– В этой канцелярии у него еще два десятка смазливых девиц, которые готовы исполнить любое желание Ногеры, – сказала Кордеро. – Так что подумай хорошенько, чего ты хочешь и как тебе строить жизнь. И разреши дать совет – я бы не стала изливать душу Мигелю. Он может и не понять. И пусть твои отношения с доном Пруденсио останутся для него тайной.
Она оставила девушку, надеясь, что заронила в ее душу зерно сомнения. В ее задачу не входило отвратить Витансьон от монастыря, но зачем девушка будет заниматься тем, во что не верит?
Кордеро заметила сестру Софию, которая явно разыскивала ее по всему монастырю. Николетта вспомнила: еще вчера Лукреция уверяла ее, что во всем виновата именно секретарша аббатисы. Кто знает, не убита ли монахиня-сплетница именно из-за этого?
– Как хорошо, что я вас застала, госпожа комиссар, – сказала София. – Матушка и кардинал хотят вас видеть. Пойдемте!
