Однако моя страсть к табаку неискоренима. Я понимаю, что курить вредно, но поделать с собой ничего не могу. Я уже столько раз пробовала бросить, что забыла, как часто это происходило. Поэтому-то во всех моих куртках, в том числе тех, в которых выхожу на дело, лежат зажигалки.
– Ладно, чего я вдруг тоже разговорился? – одернул сам себя маньяк. – С учетом всей этой кутерьмы, вы умрете быстро, терзать вас не стану. Хотя вы обе заслужили того, чтобы вас знатно помучить!
Я знала, что негодяй вот-вот выпустит мне в грудь стрелу. Увернуться от нее сложно, но реально. Однако прямо передо мной находилась девочка! И, не исключено, стрела попадет в нее. Этого я никак не могла допустить.
– Последнее слово! – воскликнула я.
Но маньяк противно хмыкнул:
– Никаких последних слов! И так уже долго болтаем, вам обеим пора сдохнуть…
Но этих коротких злобных фраз, сказанных в наш с малышкой адрес за мгновение до того, как в грудь мне должна была вонзиться стрела, хватило, чтобы сделать то, от чего зависела наша жизнь.
Я вытянула вперед руку, подбросив вверх зажигалку, которую привела в действие, – на ней вспыхнул крошечный огонек. А дальше все походило на замедленную съемку. Зажигалка взмыла к потолку, и я видела, как маньяк проводил ее изумленным и испуганным взором. Его руки автоматически пошли вверх, и стрела из арбалета вылетела под углом, угодив в стену под потолком. Но этого я уже не видела, угадала лишь по звуку, потому что в тот момент увлекала за собой девочку – к двери. Ибо знала, что последует прямо сейчас.
Но вдруг меня охватил страх – нет, концентрации газа недостаточно… Или зажигалка потухла… Потому что ничего не последовало!
Наверное, эти обрывки мыслей метались в моей голове какие-то сотые доли секунды, сменяя друг друга, как волны, накатывающие на галечный берег.
Я толкнула девочку в отверстие в двери, сама нырнула за него… И тут позади грохнуло.
В такие мгновения логическое мышление заменяется животными инстинктами. Прижав к себе ребенка, я на крыльце вскочила на ноги и бросилась прочь от дома, который за нашей спиной превратился в пылающий факел. Теперь надо пригнуться к земле, чтобы не стать мишенью для обломков… И мы нырнули в грязь, покрытую тонкой пленкой ночного льда.
Над моей головой что-то просвистело, а вслед за тем прозвучал еще один взрыв, более мощный. Я осторожно подняла голову. Крышу и верхний этаж дома снесло подчистую. Пожар не утихал, а, наоборот, набирал силу.
Только почувствовав под собой шевеление, я поняла, что вмяла малышку в грязь. Откатилась в сторону и осторожно дотронулась до девочки. Та была жива и невредима. Подняв на меня грязное личико, она прошептала:
– Спасибо тебе, добрая фея! Он ведь больше не сделает мне ничего плохого?
Всматриваясь в громадный костер, в который превратилось логово маньяка, я кивнула:
– Нет, тебе не о чем больше беспокоиться. Он сгинул навсегда!
Все же во мне шевелилось странное, тревожное чувство. Потому что непосредственно перед взрывом, за четверть секунды до него, ныряя в отверстие в бутафорской двери, я маньяка не увидела. Кажется, когда я подбросила зажигалку, он успел принять решение.
Если бы мужчина кинулся в глубь дома, то я бы непременно заметила хотя бы его спину. Нет, исчезнуть он мог только одним образом – в самый последний момент сиганув в тот самый колодец, угодить в который должна была я.
Но, судя по тому, что убийца так упорно заманивал меня подойти к нему и забрать девочку, западня смертельная, значит, ни при каком раскладе маньяк выжить не мог. Ну, спрыгнул добровольно в яму, наверняка же разбился, грохнувшись на дно. Следовательно, у меня нет причин для беспокойства. И все же…
И все же, исходя из профессионального опыта, я знала – человека можно считать мертвым, только если ты сам увидишь его труп. Я прикинула – замок Синей Бороды представлял собой самый настоящий лабиринт с огромным подземным уровнем. И могло статься, что, упав вниз, маньяк не свернул себе шею, не переломал ноги, а ушел по тайному ходу прочь, в то время как наверху бушевал огненный тайфун.
Но в это не хотелось верить. Ведь он старался заманить меня в ловушку, ждал, что я свалюсь в нее. Значит, никакого выхода оттуда не было. Или все же был? В колодце-то, на дне которого мне довелось побывать этой ужасной ночью, имелся люк, открыть который мог лишь хозяин дома…
Да нет же, маньяк умер! Сгинул в своем жутком подземелье, где замучил множество жертв! И поделом!
– И он не вернется? – спросила малышка, прижимаясь ко мне. – Тетя добрая фея, ты мне обещаешь?
Увы, вернется. Не наяву, а в кошмарных сновидениях, которые будут мучить девочку до конца ее жизни. Я знала это по себе. Но не могла же я так и сказать доверчивому ребенку?
– Поверь мне, оттуда, куда он отправился, никогда не возвращаются. Никогда! Я точно знаю! – заверила я. И, убирая со лба девочки слипшиеся грязные волосы, спросила: – А как тебя зовут?
– Света! – ответила крошка, и я подумала, что это имя ей очень идет. Она действительно походила на лучик света.
– Ну что же, Светочка, настало время тебе вернуться к маме и папе! – сказала я и взяла ребенка за руку.
– Ой, они ведь будут так ругать меня! – Лицо девочки приняло испуганное выражение.
Но я развеяла страхи малышки:
– Поверь мне, они будут счастливы тебя видеть. А если все же станут ругаться, позови меня, и я живо с ними разберусь.
Девочка засмеялась, и мы двинулись к забору. Когда я помогала Светочке перебраться через него, грянул третий, наиболее мощный взрыв. Я увидела, как пылающие стены дома начали проседать – дом в буквальном смысле проваливался в геенну огненную. Что означало: даже если маньяк вдруг чудным образом и выжил, оказавшись на дне ямы, то сейчас его наверняка придавило.
Я быстро сняла с забора лассо и спрятала его под куртку. А потом услышала отдаленные голоса. Ну конечно, взрывы в ночи привлекли внимание жителей окрестных домов. Поэтому, вытерев Светочке лицо, я сказала:
– И тебе, и мне пора. Тебе – к родителям, а мне… Мне туда, откуда я пришла.
Девочка вцепилась в меня ручками и захныкала:
– Тетя добрая фея, не уходи! Мне страшно! Я боюсь! Вдруг плохой дядя появится из темноты?
Я присела и, обняв девочку, успокоила ее:
– Ты же знаешь, что я фея, причем очень могущественная. И я сделала так, что он больше никому не причинит вреда. И уж точно не тебе, Светочка. Ты ведь мне доверяешь?
Малышка судорожно кивнула. Но потом добавила, глотая слезы:
– Мне все равно страшно. Не можешь ли ты побыть со мной, пока меня не заберут папа с мамой?
Мне было до боли жаль Светочку, однако не могла же я дожидаться пожарных и полицию. У них возникло бы слишком много вопросов, на которые у меня не было ответов.
