Мужчина говорил каким-то тусклым голосом, однако я поняла, что эти слова очень многое значат. И принялась благодарить отца Зины – его звали Аркадий Аркадьевич. Однако он, улыбнувшись, поклонился и исчез.
– У папы очень много дел, ты должна его извинить, – сказала Зина и увлекла меня в свою комнату. – Пойдем, я покажу тебе последнюю парижскую коллекцию. Я ведь была на прошлой неделе в Париже и купила себе кое-что…
– В Париже? – изумилась я. – По музеям ходила?
Зина звонко расхохоталась:
– Нет, по большей части по домам моды.
Миновали три недели, которые мне понадобились, чтобы прийти в себя и адаптироваться. Я быстро привыкла к тому, что меня обслуживали, как в старых книгах о дореволюционных временах. А потом заметила, что даже не обращаю внимания на то, что любое мое желание, любую мою прихоть готовы удовлетворить сразу три или четыре человека.
Если раньше Зина была настоящим книжным червем и вечной отличницей, то теперь она превратилась в светскую львицу. Моя подруга несколько раз брала меня на вечеринки, устраиваемые то у кого-то в огромной квартире, то на гигантской даче, то в закрытом ресторане или элитном ночном клубе, но я чувствовала себя там не в своей тарелке. Зина-то знала там всех, почти со всеми была на «ты». А что представляла собой я? Бывшая зэчка, к тому же с неоконченным средним образованием.
Поэтому я предпочитала оставаться у себя в комнате, смотреть телевизор или читать. С отцом Зины, Аркадием Аркадьевичем, я время от времени сталкивалась в домашней библиотеке. Казалось, он поглядывает на меня с одобрением, видя, как я ставлю прочитанную книгу на полку и беру новую. Мы перекидывались парой любезных фраз, но дальше этого дело не шло.
Можно было бы и дальше валяться на кровати и поглощать одну за другой интереснейшие книги, о существовании которых я раньше не имела понятия, но меня смущало одно – находилась я в этом доме на положении приживалки, бедной родственницы, которая сама ничего не делает, дохода не имеет, а живет за счет приютивших ее богачей.
То, что отец Зины был человеком далеко не бедным, я уже сообразила. Но каким именно бизнесом он занимается, понять не могла, потому что видела в квартире направляющихся к нему в кабинет или, наоборот, к выходу и типичных криминальных «братков», и солидных мужчин, смахивающих на высокопоставленных чиновников, и непонятных молодых неформалов в «варенках» с длинными волосами до пупа и серьгой в ухе.
Несколько раз я заводила с Зиной разговор на эту тему, но она каждый раз отмахивалась:
– Разве тебя такая жизнь не устраивает? И как ты можешь думать, что ты нам в тягость? Конечно же, нет! Тем более, пока папины адвокаты занимаются снятием с тебя судимости, зачем тебе работать? Завтра я лечу с хорошими друзьями в Рим – жаль, что ты не можешь нас сопровождать…
Но я была даже отчасти рада последнему. Потому что во мне росло желание изменить ситуацию и начать самой зарабатывать деньги. И вот однажды, набравшись смелости, я подошла к массивной, мореного дуба двери кабинета Аркадия Аркадьевича и, глубоко вздохнув, постучала.
Ответа не последовало. Я как-то вдруг растеряла прежнюю решимость и захотела ретироваться. Развернулась, чуть ли не бегом кинулась прочь по коридору – и вдруг услышала голос Аркадия Аркадьевича:
– Ну куда же вы?
Я обернулась и увидела отца Зины, стоявшего на пороге. Подойдя к нему, я, запинаясь, принялась объяснять, что хочу с ним поговорить, и в двух словах обрисовала то, что меня угнетает. Аркадий Аркадьевич наклонил голову, посмотрел на дорогущие часы на своем запястье и кивнул:
– Я тоже намеревался поговорить с вами. Но у меня важная встреча, поэтому сейчас не могу уделить вам внимание. Лучше дождаться, когда Зинаида отправится в Италию. Думаю, послезавтра мы сможем обо всем поговорить. А теперь прошу меня извинить!
Мне было непонятно, чего ждать от предстоящего разговора. Может, отец Зины сам решил попросить меня покинуть их дом, пользуясь тем, что дочка находится вне пределов досягаемости и не воспротивится его решению? Ну, если так, то я поблагодарю Аркадия Аркадьевича за гостеприимство и отправлюсь восвояси.
О предстоящем разговоре я Зине ничего не сказала. Да и та была слишком взвинчена из-за предстоящей поездки в Рим – оказывается, туда же летел молодой человек, сын какого-то важного политика, к которому она была неравнодушна.
Наконец Зина пообещала привезти мне массу подарков и отбыла. Я же по-прежнему находилась у себя в комнате и читала очередную книгу. Вдруг раздался стук в дверь, появилась экономка, сообщившая, что Аркадий Аркадьевич просил уточнить, могу ли я уделить ему ближайший час.
Конечно, я могла! И отправилась за экономкой, при этом раздумывая: если мужчина хочет избавиться от меня, то ему было бы достаточно двух минут. Ну или трех. Не будет же он целый час ходить вокруг и около, сподвигая меня к тому, чтобы покинуть их квартиру?
Кабинет Аркадия Аркадьевича был не такой большой, как я себе представляла, однако чрезвычайно уютный. Сам он восседал за старинным письменным столом, а на другом столе, рядом, возвышался компьютер.
Аркадий Аркадьевич предложил мне сесть, затем попросил экономку принести нам зеленого чая. Пока женщина ходила туда-сюда, мы молчали. Собственно, о чем я могла говорить с отцом Зины? Не вести же с ним беседу о погоде!
Когда перед каждым из нас оказалась тонкая фарфоровая чашечка с чаем, а экономка удалилась, плотно затворив за собой дверь, Аркадий Аркадьевич, сняв очки, произнес:
– Я уже говорил вам и хочу повторить еще раз: я крайне вам признателен за то, что вы взяли под свою опеку Зинаиду, когда она находилась в колонии. Поверьте мне, это не пустые слова. Не так уж много людей, у которых я числюсь в должниках. И вы – одна из них!
Профессор протер очки замшевой тряпочкой, а затем снова водрузил на нос. Я осторожно отпила зеленого чая. Напиток был божественный. Да, если чего мне и не будет доставать, если придется покинуть квартиру Зины и ее отца, так это книг и чая.
– Только после возвращения Зинаида переменилась. Раньше читала книги, училась, думала об университете, диссертации. Теперь же у нее на уме только тряпки, развлечения, молодые люди. Наверное, это естественная реакция на лишения, которые ей пришлось претерпеть.
Я не знала что сказать и молчала, Аркадий Аркадьевич продолжил:
– А вот вы другая. Вы, наоборот, стремитесь к знаниям. Ибо знания, как сказал английский философ Фрэнсис Бэкон, сила. Я бы немного видоизменил его сентенцию: информация – сила. И вы производите впечатление вдумчивого, цепкого и талантливого человека.
Мне было лестно слышать такое из уст профессора. Но тут он переменил тон:
– Хотя предпосылок к такому развитию фактически у вас не было. Прошу прощения за откровенность, но вы – убийца. Вы причастны к убийству директора детского дома. Хотя я верю тому, что вы лично не убивали его, а лишь помогли заметать следы преступления. Но, помимо того, вы, на сей раз собственными руками, отправили на тот свет некую заключенную Куприянову, по кличке Атомная Бомба…
