Я обратилась к его ректору, продемонстрировав поддельное журналистское удостоверение. Тот передал меня на руки заведующему кафедрой пропедевтики внутренних болезней. И этот субъект – полный, громогласный профессор – долго и нудно рассказывал мне о том, как их вуз гордится знаменитым выпускником. На щекотливые вопросы он не отвечал, сразу принимаясь петь осанну Винокуру. Собственно, и неудивительно – глава московского центра оказывал щедрую финансовую помощь не только своей школе, но и своему вузу. И здесь не хотели лишаться ее, что вело в итоге к одному: правды мне никто сообщать не собирался.
Как я ни старалась, выжать из заведующего кафедрой что-либо полезное мне не удалось. Однако, изобразив небывалый восторг, я поблагодарила его за интервью и распрощалась. Профессор отправился на лекцию, я же подошла к высокому окну в коридоре и посмотрела во двор.
Когда-то по этим коридорам ходил Винокур. И если бы вещи могли говорить, то наверняка поведали бы мне удивительные истории. А вот люди делиться информацией упорно не желали. Похоже, у них имелась негласная установка: говорить о Винокуре только хорошее – или ничего. Прямо как о покойнике…
За спиной я услышала осторожный кашель и обернулась. Передо мной стояла увядшая дама в темно-синем костюме, с седыми волосами, зачесанными в пук, и в больших очках. Эту особу я видела на кафедре, когда зашла туда, чтобы взять интервью у заведующего. Она сидела за столом, листала какой-то журнал и пила чай.
– Прошу прощения, что отвлекаю вас, – произнесла женщина, – меня зовут Тамара Ильинична Никольская. Я совершенно случайно слышала, с какой целью вы прибыли в наш университет…
«Совершенно случайно» дама услышать ничего не могла. Разве что наоборот – очень даже не случайно. Для чего ей требовалось подслушивать под дверью кабинета начальника. Что госпожа Никольская, вероятно, и сделала.
– Знаете, а я ведь однокурсница Коли Винокура, – сообщила Тамара Ильинична, – и преотлично его знала.
Женщина сделала паузу, и я поняла, что ей очень хочется поделиться со мной своими сведениями. Однако, судя по всему, она не решается это сделать.
– Понимаете, наш университет гордится своим знаменитым выпускником, – прошептала Никольская, – и даже имеется негласное постановление ректора: если снова приедут журналисты и будут задавать вопросы о Коле, то отвечать стандартно и расписывать, каким он был великолепным студентом и отличным товарищем.
Ее тон был язвительным и, я бы даже сказала, издевательским. Мадам явно что-то знала!
– А что, разве это не так? – спросила я, разыгрывая из себя наивную особу. – Наш канал готовит большой репортаж о профессоре Винокуре, и нам важны новые сведения о нем. Потому что везде мы натыкаемся на то, что и так давно общеизвестно.
Никольская хмыкнула.
– Еще бы, ведь Коля постарался сделать так, чтобы все говорили одно и то же. Пиар называется.
– А разве имеются иные сведения? – спросила я невинным тоном. Дама все еще мялась, поэтому пришлось ее подбодрить:
– За эксклюзивные сведения о профессоре Винокуре наш канал готов щедро заплатить. В валюте, разумеется. И могу вас уверить – к своим источникам информации мы относимся с большим почтением. Никто и никогда не узнает, откуда мы получили сенсационные данные.
Единственный вопрос, который задала Тамара Ильинична, был:
– Сколько?
Мы сошлись на двух тысячах евро – однако только в том случае, если информация того заслуживает. Оглядевшись по сторонам, Никольская, понизив голос, быстро сообщила:
– Заслуживает, уверяю вас! Я ведь не просто была сокурсницей Коли, а какое-то время его подругой.
Хм, однако занимательно… Я предложила спуститься в кафетерий, расположенный рядом с университетом, но женщина замотала головой:
– Нет, что вы! Если увидят, что я с вами говорю, у меня будут большие неприятности. Наш ректор боготворит Винокура. Еще бы, тот спонсирует строительство новой библиотеки, а также обеспечил все кафедры компьютерами и выходом в Интернет. Приходите сегодня часиков в семь вечера в кафе «Раздолье». Сейчас я вам адрес запишу!
Никольская выдрала из блокнота листок и написала на нем пару строк. Едва она вручила его мне, дверь кафедры отворилась и в коридор вышел бородатый мужчина, явно один из коллег моей собеседницы. Сделав возмущенное лицо, Тамара Ильинична намеренно громко заявила:
– Вы понимаете, чего вы от меня требуете? Вы хотите, чтобы я дала вам ложные сведения! А Николай Платонович – прекраснейший человек и отличный специалист! Это все, что я могу вам сообщить. Оставьте меня в покое!
Бородач, взглянув на нас, удовлетворенно кивнул головой (или мне показалось?) и отправился по своим делам. Выждав, пока он удалится на порядочное расстояние, Никольская прошептала:
– Правая рука нашего заведующего, ужасный сплетник. Наверняка доложит, что я с вами говорила. Вот и пусть думает, что я дала вам от ворот поворот. Итак, до встречи. Не забудьте принести деньги!
И женщина исчезла.
Я аккуратно сложила листок с адресом, сунула в карман джинсов и спустилась по лестнице. Да, алчность всегда служила мне хорошую службу – деньги заставляли говорить даже немого.
А Тамара Ильинична отнюдь не походила на немую. Скорее на весьма хитрую особу, которая много лет носила в себе какую-то обиду, возможно тайну. И это мне было на руку.
Кафе «Раздолье» располагалось далеко не в центре, а в одном из окраинных районов. Ровно в семь я зашла туда и увидела Тамару Ильиничну, ожидавшую меня на кожаном диванчике. Дама замахала рукой и двинулась ко мне.
– Ваше любимое заведение? – спросила я, окинув взором зал: кафе было далеко не самое дешевое.
– Нет, что вы! – замахала испуганно руками Никольская. – Чтобы здесь пить и есть, у меня зарплаты не хватит. Однако я думаю, что вам понравится.
Отличный ход – за мой счет тетка пригласила меня в дорогое заведение. Что ж, с такими информаторами я иметь дело любила. Потому что им всегда было что рассказать. Я подняла руку, и перед нами возник вышколенный официант.
От места в центре зала я отказалась – всегда могут найтись свидетели, которые увидят нас с Никольской, – и попросила провести нас в отдельный кабинет. Конечно, это намного дороже, но мне не хотелось, чтобы появление какого-нибудь знакомого спугнуло Тамару Ильиничну.
Мы оказались в небольшом зальчике, развернули меню. Я быстро заказала себе ананасовый сок, а вот Тамара Ильинична решила отлично закусить за мой счет, выбрав блюда подороже и поэкзотичнее.
– Деньги вы принесли? – спросила она после того, как официант удалился.
Я выложила на скатерть конверт, в котором находились две тысячи евро, и показала купюры Никольской. Та протянула было к ним руку, однако я покачала головой.
– Вы непременно получите их после того, как расскажете мне о Винокуре то, что знаете. Но не раньше. Мне требуются эксклюзивные сведения. Мы ведь именно так договорились?
