Елизавета Порфирьевна, натянув на голову тонкое одеяло, храпела. Люсьена сдернула с maman одеяло и прокричала той в ухо:
– А тебе, неженка, требуется отдельное приглашение? Подъем, я сказала!
– Какая вы нахалка, я вас немедленно уволю, – прошептала, поворачиваясь на другой бок, Самдевятова. – Оставьте меня в покое, и немедленно!
Ксения прыснула – похоже, мамочка все еще считает, что находится у себя в доме. Люсьена схватила фаянсовый кувшин, наполнила его ледяной водой из-под крана и, подойдя к безмятежно спящей Елизавете Порфирьевне, облила ту с головы до ног. Самдевятова подскочила и закричала:
– Что такое, о боже мой! Где я? И кто вы такая, нахалка?
Ксения бросилась к матери, та пришла в себя и вспомнила, что им предстоит первый рабочий день в особняке сеньоры Диас. Елизавета Порфирьевна потянулась, зевнула и обреченно сказала:
– Ах, Ксения, ну подай же мне платье!
Позавтракав, они приступили к своим обязанностям. Maman исчезла в направлении прачечной, Ксению взяла под свое крыло мулатка Люсьена. Едва пробило шесть утра, они направились в оранжерею, где требовалось полить две сотни горшков с цветами. Когда это было сделано, Люсьена велела девочке рассортировать грязное белье, а после этого – принести почту. Ксения, чувствуя, что валится с ног, взглянула на часы – было без четверти девять.
– Сеньора скоро продерет глазки, – заметила Люсьена. – Она не любит долго спать. А это значит, что она спустится к завтраку. Марш на кухню!
На кухне кипела работа – кухарка и две ее помощницы готовили завтрак для сеньоры, сеньора и прочих членов семейства. Ксении поручили относить блюда в круглую гостиную. Когда девочка едва не упала, зацепившись ногой о ковер, одна из служанок, пожилая негритянка с черными усами над верхней губой, прошипела:
– Дура, смотри под ноги!
И вслед за этим отвесила ей звонкую оплеуху.
Ксения не привыкла к подобному обращению, но поняла, что отныне ей придется сносить все это. Она была самой молодой служанкой, и каждая из ее старших товарок считала нужным прикрикнуть на нее, сделать замечание, больно ущипнуть, толкнуть или наступить на ногу. Одна из горничных, которая ударила Ксению по руке, когда та попыталась взять большое хрустальное блюдо, на котором лежали эклеры, заметила:
– Убери лапы, русская! Думаешь, что если ты раньше жила в большом доме, где тебе прислуживали, а твой папочка, что сидит сейчас в тюрьме, был банкиром, и сие делает тебя особенной, то ошибаешься! Я ведь у вас работала!
Ксения не могла вспомнить эту особу. Та ухмыльнулась:
– А твоя мамаша меня уволила – я разбила фарфоровую чашку, и она вышвырнула меня на улицу в конце месяца, не заплатив жалованья! Я так ее умоляла, у меня была больная мать, но твоя maman не сжалилась. Зато теперь и ты, и она в моей власти! Кстати, в прачечной работает моя кузина – она устроит твоей мамане адскую жизнь! А я не буду спускать с тебя глаз, принцесса!
Впрочем, не все служанки были такими злобными: Люсьена, как могла, защищала Ксению от нападок своих подружек, а кухарка позволила ей скушать один из эклеров. Ксения с набитым ртом, запивая пирожное стаканом холодного молока, стояла посреди кухни, когда влетела Люсьена.
– Сеньора Диас желает тебя видеть! – заявила она, вытерла девочке перепачканные губы и потащила ее за собой в столовую. По пути она давала наставления: – Не забывай постоянно говорить, обращаясь к ней, «сеньора», она это любит. Никогда ей не противоречь. И не смей обижать хозяйских детишек! Сеньор находится полностью под пятой сеньоры, но об этом не стоит говорить вслух. Ну вот, кажется, и все! А, и не смотри ей в глаза, когда она с тобой говорит, а опусти голову – иначе она подумает, что ты издеваешься над ней и бросаешь ей вызов. Если начнет кричать – не реагируй, сноси все ее упреки и отвечай: «Вы совершенно правы, сеньора, вы так ко мне добры, более это никогда не повторится!»
Ксения поняла – работа горничной ой как тяжела. Затаив дыхание, она вошла к столовую. Сеньора Диас, облаченная в фиолетовое платье, восседала за столом. Около нее примостился невысокий мужчина с черными усами и безупречным пробором – видимо, ее муж. Он читал газету. Также за столом сидела старуха, очень похожая на саму сеньору, ее матушка, и четверо детей – три девочки в возрасте от пяти до пятнадцати лет и мальчик лет семи в матросском костюмчике.
– Это наша новая прислуга, – сказала сеньора Диас.
Ее муж промычал что-то нечленораздельное и, не отрываясь от газеты, кивнул головой. Сеньора нахмурилась и прикрикнула:
– Флориан, ты что, не слушаешь меня?
Сеньор вздрогнул, как укушенный, дернул шеей, отложил газету и проблеял:
– Дорогая, я был занят изучением свежей прессы, а именно статьи о начинающемся вскоре судебном процессе над этим русским банкиром, который организовал ограбление. Подумать только, он бывал у нас в доме, а теперь сидит в тюрьме!
Ксения уставилась в пол, чувствуя, что на глаза навернулись горячие слезы. Она не имеет права плакать!
– Дорогой Флориан, если бы ты слушал меня внимательно, то уразумел, что жена и дочка этого русского живут в нашем доме! – заявила сеньора Диас, помешивая серебряной ложечкой кофе.
Сеньор Диас снова дернулся, пошевелил усами и воскликнул:
– Что ты такое говоришь, Марианна! Где они? И что они у нас делают? Ты что, дала им приют?
Ткнув пальцем в Ксению, сеньора Диас ответила:
– Это дочка. Она работает горничной. Ее мамаша, которая только и знает, что твердит направо и налево о том, что она – дочь графа, трудится в прачечной.
Сеньор изумленно уставился на Ксению, быстро моргнул несколько раз подряд и сказал:
– Дорогая, а ты уверена, что они могут работать у нас? Я не хочу, чтобы они скрылись ночью, прихватив твои драгоценности или опустошив мой сейф!
Попивая кофе, сеньора успокоила мужа:
– Этого не случится, Флориан. Я не стану спускать с них глаз, да и прочие слуги предупреждены. Однако девчонка кажется вполне воспитанной.
Ксения исподлобья видела, как хозяйские дети уставились на нее, а пожилая мамаша сеньоры, поднеся к глазам лорнет в золотой оправе, с ужасом изучала девочку, как трудолюбивый энтомолог рассматривает новый, доселе не известный науке вид шипящего таракана или навозной мухи.
– Марианна, проверь, чтобы у нее не было вшей! – властным тоном распорядилась старуха. – И я не хочу, чтобы эта особа убиралась в моей спальне!
– Maman, у нее нет вшей, – ответила дочка, и Ксения поняла, в кого пошла характером сеньора Диас. – И если не хотите, то она не будет убираться в вашей комнате. Она займется детскими.
Хозяйские дочурки, разряженные в пух и прах, загалдели наперебой:
– Мамочка, мы не хотим! Мы ее боимся! А вдруг у нее глисты!
– А я не боюсь! – заявил мальчик в матросском костюмчике и, схватив с блюда эклер, протянул его Ксении. – На, возьми-ка!
