— Я и придумала…
Иона близко придвинулся к ней и коснулся рукой ее волос.
— Нет. Ты не придумала. Пещера действительно
существует. И люди в ней тоже существуют.
— Как можно… О чем ты говоришь?
— О том, что я верю тебе. А если кто-то верит человеку,
значит, он уже не сумасшедший… И давай-ка спать. Завтра у нас будет трудный
день…
* * *
Звягинцев проснулся среди ночи.
Обычно вот так просыпаться и пялиться в стену его заставлял
радикулит. Но сейчас радикулит находился в оплачиваемом отпуске, и по всем
показателям Звягинцев должен был проспать как минимум до семи утра: контрольное
время всех отставных капитанов милиции.
Но сейчас на будильнике было только три.
«Старею, — подумал Звягинцев, — старею, старею…»
Скоро бессонные ночи будут длиннее. И вся прожитая жизнь запросто уместится в
каждой из них. Он разобьет свою жизнь на отрезки и будет просматривать ее на ночном
сеансе, как какое-нибудь второсортное кино киностудии Довженко. Да, именно так.
«Есть плохое кино, есть очень плохое кино, а есть кино киностудии Довженко»,
как любил шутить его сослуживец Лодейников, умерший от рака гортани в 1983
году.
А вообще нужно меньше жрать на ночь. Телячьи почки, рагу из
овощей и четыре банки пива в одиннадцать часов вечера — это чересчур даже для
его ста сорока килограммов.
«С завтрашнего дня только кефир и обезжиренный
творог», — с тоской подумал Звягинцев.
Под жалобные всхлипы кровати он повернулся на другой бок, но
сон все равно не шел. Подлый генерал-майор не ко времени открыл оперативное
совещание, и присутствие на нем Звягинцева было обязательным.
В бога душу мать, почему у него из головы не идет эта
девчонка?
Все образовалось, опергруппа приедет, как только кончится
буран, Звягинцев же сделал все от него зависящее, чтобы максимально облегчить
ее существование. Он на блюдечке преподнесет убийцу какому-нибудь хмурому
майору и получит за это прочувствованное пожатие руки. Эксперт снимет отпечатки
с ножа (Звягинцев не сомневался, чьи это будут отпечатки), и Ольгу Красинскую
увезут в областное управление.
Ее обвинят в умышленном убийстве, направят на экспертизу и
признают невменяемой. Ее окончательно искалечат в психушке, и ее роскошные
черные волосы поблекнут, выцветут и покроются сединой, как покрываются инеем
сосны вокруг ее коттеджа.
Почему-то эти волосы Звягинцеву было жалко больше всего.
Волосы, вот что бросалось в глаза, вот что составляло
львиную долю красоты Ольги. Должно быть, она ухаживает за ними, как ухаживают
за ребенком, она знает толк в этом ухаживании: настой ромашки, дорогие шампуни,
кондиционеры и прочая, прочая…
Нет, заснуть все-таки не удастся.
Звягинцев сел в кровати и включил ночник. Через минуту на
свет божий была извлечена панацея от всех звягинцевских бед — «Колыбельная для
ежика».
Никаких гаданий, приказал сам себе Звягинцев, покойный
Володя еще ни разу не был на его стороне, все его пророчества были далеки от
истины.
Никаких гаданий.
Никаких. Тринадцатая страница, тринадцатая строка сверху.
Проклиная себя за малодушие, Звягинцев открыл тринадцатую
страницу.
«Лисенку оказалось несложно выдать себя за ежика. Шапочка из
сосновых иголок, похожих на иголки ежика, сделала свое дело. Теперь можно было
безнаказанно шалить, а всю вину, в случае чего, свалить на товарища».
Прочтя эти невинные детские строчки, Звягинцев почувствовал,
как заколотилось его сердце. Только этого не хватало!
Закрыть.
Закрыть немедленно Володину книгу и перестать ее использовать
как карты Таро, как ведические руны, как гадание на кофейной гуще. Закрыть
книгу, потому что дело об убийстве Шмаринова уже закрыто. Виновные изобличены,
они чистосердечно признались в содеянном и не стали мешать правосудию.
Но ведь признание вины еще не является доказательством
преступления.
Почему он не может до конца поверить в виновность этой
девчонки? Неужели только потому, что ему симпатично ее растерянное лицо, ее
черные волосы? Черные волосы, мимо которых не пройдешь… Звягинцев яростно
зачесал в паху, благо никто этого не видит и не станет делать ему замечания.
Мимо которых не пройдешь.
Черные волосы, вот что отметил портье. Черные волосы,
дымчатые очки и ярко-голубой комбинезон с белыми вставками — это сразу
бросается в глаза. Не так давно они приехали, чтобы примелькаться. Они жили в
коттедже, редко появлялись в гостинице, и Серый в лучшем случае мог уловить
общий абрис Ольги Красинской. Черные волосы — вот доминанта ее образа.
Ничего не поделаешь, отправляться на совещание к
генерал-майору все-таки придется.
Мозг Звягинцева судорожно работал, набирая обороты.
Во всей этой ясной при свете дня истории было что-то такое,
что смущало его. Сомнения, которые было так легко задвинуть под натиском
неопровержимых фактов и неопровержимых улик, с новой силой овладели им.
Марк.
Конечно же, Марк.
Нужно попытаться переступить через Ольгу Красинскую и
всерьез заняться Марком, любящим мужем, самоотверженно пытающимся защитить
жену.
Но так ли уж самоотверженно?
Почувствовав не ко времени приближающуюся жажду, Звягинцев
потянулся за пивом. И, влив в глотку полторы банки, принялся размышлять.
Он впервые познакомился с Красинскими при довольно странных
обстоятельствах. Пропавшая на ночь и счастливо найденная Ольга утверждала, что
видела некую пещеру с замороженными в ней людьми. Это, конечно, бред, хотя и им
стоило бы заняться. Он и начал заниматься — и занимался до тех пор, пока не
подоспело убийство бизнесмена.
Но Марк, он мог сказать Звягинцеву все, что угодно: что его
жена переволновалась, что она была не в себе. Он сказал это, но поместил
сказанное в странный контекст — с самого начала он дал понять Звягинцеву, что
мать его жены была душевнобольной и покончила жизнь самоубийством. Он видел
Звягинцева первый раз в жизни и рассказал ему об этом, хотя никто не требовал
от него таких душещипательных подробностей.
Марк — гордый человек. Это ясно сразу, стоит только
посмотреть на его надменное лицо. Стал бы такой человек афишировать тайны своей
семьи и рассказывать о них первому встречному? Нет, не стал бы, если бы…
Если бы не преследовал какой-то умысел.
Итак, с самого начала он засвечивает жену как потенциальную
сумасшедшую. Насчет этого ни у кого не может быть никаких сомнений. А тут еще
история с ледяным городком…
Тоже весьма странная, если учесть, что ее свидетелями были
только двое — Запесоцкая и Ольга… Впрочем, Ольга никакая не свидетельница, она
ничего не помнит, о событиях можно судить только со слов Запесоцкой.
Единственный неопровержимый факт — разрушенные скульптуры, и больше ничего…
