Поднос, стоящий на столике рядом с креслом.
На подносе стояли не тронутый Ольгой кофе, плетенка с
ванильными булочками и молочник.
«Толстяк, похоже, страдает неумеренной страстью к
еде», — с неожиданным раздражением подумала Ольга. И Звягинцев тотчас же
подтвердил ее опасения.
— Вы позволите? — самым благодушным тоном сказал
он, протягивая лапу к чашке с кофе.
— Конечно, — сказал Марк. — Извините, что
сразу не предложили.
— Ничего.
— Может быть, мартини?
— Мартини? — округлил рот толстяк. —
Вообще-то я при исполнении не употребляю, нам запрещено…
По тебе видно, как ты не употребляешь!
— ..но рюмашку, пожалуй, пропущу…
Засосав мартини, Звягинцев накинулся на ванильные булочки:
они исчезали в его пасти с третьей космической скоростью.
— Значит, вы увидели семь трупов? — совершенно
буднично спросил Звягинцев.
Ольга вздрогнула.
— Да…
— И все они были впаяны в лед, если я правильно понял.
— Да.
— В одном из них вы признали пропавшего Кирилла
Позднякова.
— Я не признала… Дело в том, что я никогда его не
видела. Должно быть, вы уже знаете. Мы приехали в «Розу ветров», когда он уже
пропал. Я.., я видела его фотографию.
— Где вы видели его фотографию?
— Мне показала его знакомая. Фотография «Полароидом»…
— Какая знакомая?
— Я не знаю. Знаю только, что ее зовут Наташа.
— Все ясно. — Звягинцев шмыгнул носом, и на его
лице появилось выражение обреченности. — Гражданка Запесоцкая Наталья Владиленовна.
А почему она показала вам эту фотографию?
— Трудно сказать. Просто показала, и все. — Не
станешь же объяснять этому немытому моржу, что женщина по имени Наталья была
больна Кириллом, как только может быть больна немолодая женщина любовью.
— Значит, она показала вам фотографию, а вы запомнили
лицо.
— Это было нетрудно. Он очень красивый человек…
Был, — тотчас же поправилась Ольга.
— И вы утверждаете, что по фотографии опознали труп,
находящийся в некой пещере?
Невозможно было придумать разговора глупее. Ольга устало
махнула рукой.
— Да. Будем считать, что так.
— А остальные?
— Я не знаю, кто были остальные. Женщина и юноша,
остальных я не разглядела. Не успела. У меня не хватило духу…
— Значит, вы обнаружили тела — и? — Звягинцев
вопросительно посмотрел на Ольгу.
— А что бы вы сделали на моем месте?
«Ничего бы ты не сделал, старый козел. Нет, старый бегемот,
старый потасканный слон в фетровой шляпе, оскотинившийся мамонт, кашалот на
заслуженном отдыхе. Ты бы просто не протиснул свои жиры в эту щель!..»
— Пока здесь вопросы задаю я.
— Извините, но моя жена, — наконец-то нашел нужным
вмешаться Марк, — она пережила нервное потрясение… Я бы попросил вас быть
повежливее.
Звягинцев никак не отреагировал на слова Марка. Он смел
крошки от ванильных булочек с пальто и ловким движением отправил их в рот.
После этого он сразу же потерял интерес и к Ольге, и к ее рассказу, и к
осиротевшему подносу: есть больше было нечего.
— Ну что ж. Для начала мы должны осмотреть место
происшествия.
Очень свежая мысль!
— Вы в состоянии показать его?
— Я не знаю… Было довольно темно, местность мне
незнакома абсолютно… Но возле пещеры я оставила лыжи. Можно поискать их, в
конце концов, остались же следы…
— Это сомнительно. Ночью шел снег, так что ваши следы
вряд ли сохранились.
«Конечно, сомнительно, особенно когда тебе предстоит
оторвать для этого свою толстую задницу, корнями вросшую в фирменное блюдо
местного ресторана. Какую-нибудь затрапезную говяжью грудинку под соусом из
хрена и яблок».
— Но мы можем найти лыжи, — продолжала упрямиться
Ольга.
Краем глаза она заметила, как сморщился Марк: вся эта затея
не нравилась ему с самого начала.
— Хорошие лыжи? — вдруг спросил Звягинцев.
— Хорошие, — ответил вместо Ольги Марк. —
«Radarc», если это о чем-то вам говорит.
— А-а.., ботиночный вариант, — проявил недюжинную
осведомленность Звягинцев. — Правая на правую ногу, левая — на левую…
Знаю-знаю… Ну, тогда можете с ними распрощаться.
— В смысле?
— Такие лыжи сопрут и глазом не моргнут.
— Что, были прецеденты?
— Было всякое. Но такого, чтобы семь трупов в одной
колоде… Это, извините, перебор.
— Значит, вы не будете этим заниматься? — Ольга
повысила голос.
— Почему же… — в голосе Звягинцева не слышалось
никакого энтузиазма. — Раз поступил сигнал — обязаны проверить.
— Когда?
Звягинцев почесал плохо выбритый щетинистый подбородок.
— Вы сами как себя чувствуете?
— Отлично.
— Ну, рад за вас. — Звягинцев всей тушей
повернулся к столику, где стояла бутылка с мартини, и самым непринужденным
образом наполнил мартини свою грязную кофейную чашку.
— Я готова хоть сейчас…
— Никто не требует от тебя таких жертв, кара, —
мягко сказал Марк.
— Жертвы уже есть… Неужели ты не понял, Марк! —
Ольга с отчаянием посмотрела на мужа.
— Хорошо, хорошо, успокойся!
— Боже мой, о каком спокойствии ты мне говоришь?!
— Послушайте, дама… Вас, кажется, зовут Ольга, если я
не ошибаюсь… — Звягинцев допил мартини и пришел совсем уж в благостное
расположение духа. — Ваш муж прав. Не нужно пороть горячку раньше времени.
Сейчас я соберу ребят.
Тех, кто не занят. Прочешем местность, насколько это
возможно. Все выясним и уже тогда будем делать заявления. Вы как, не против?
— Нет.
— Вот и ладушки. Значит, так, где-то через час
подходите к фуникулеру, если чувствуете в себе достаточно сил.
— Я уже сказала вам…
— Я помню. Хотя бы лыжи вам найдем — и то дело. Такие
лыжи терять — это непростительная роскошь. Вы, конечно, люди богатые, но все
равно. Жалко, поди, лыжи, а?
— При чем здесь лыжи? Вы не поняли, о чем я вам
говорила?
— В общем, собирайтесь с силами. — Звягинцев бросил
тоскливый взгляд на недопитую бутылку мартини, тяжело поднялся с кресла и
направился к двери.
