Марк увязался за ним (скажите, пожалуйста, какая
галантность!), а Инка и Ольга остались одни.
— Ну и тип! — как только за Звягинцевым закрылась
дверь, выдохнула Инка.
— Кусок дерьма, — сквозь зубы процедила
Ольга. — Старого бараньего дерьма.
— Не могу с тобой не согласиться, Лелишна. Голова
болит?
— Немного.
— Давай-ка выпьем.
— Нет, не хочу.
— Послушай, а ты уверена?
— В чем? В том, что я не хочу этого дурацкого
парфюмерного мартини? Абсолютно.
— Да нет… В том, что ты видела?
— Инка!
— Прости-прости… Я бы, наверное, просто с ума сошла!
Значит, они стояли там голые? — В голосе Инки не было
ничего, кроме жгучего школьного любопытства. Ольга помнила эту интонацию —
когда-то, в пятом классе они демонстрировали друг другу уже начавшую расти
грудь. Тогда Инке тоже было интересно — у кого она больше.
— Не нужно. Инка! — жалобно попросила Ольга.
— Хорошо, не буду.
— Интересно, куда запропастился Марк? — Ольга встала
с постели и сразу же почувствовала, как закружилась голова — пол раскачивался,
как палуба утлого суденышка, покинутого командой, — видимо, она
действительно ушибла голову.
Подойдя к неплотно закрытой двери, она выглянула наружу.
Марк и Звягинцев стояли на крыльце. Толстый черт мусолил во
рту «беломорину» и внимательно слушал Марка.
А Марк… Марк говорил страшные, запредельные вещи…
— Я бы не стал уделять такое внимание ее словам…
Поверьте, я хорошо знаю свою жену. У нее довольно.., м-м.., я бы сказал,
печальная наследственность. Ее мать, Манана, она ведь была душевнобольной… Это
никогда не проявлялось, но чего-то подобного я ждал, признаюсь вам честно…
Ольга стояла, вцепившись в дверной косяк побелевшими
пальцами: неужели он сейчас вот так, за здорово живешь, расскажет этому
неопрятному толстяку, которого видит впервые в жизни, их семейные тайны?!
Но Марк не опустился до воспоминаний о несчастной Манане.
— Ей приснился кошмар, — продолжал Марк, преданно
заглядывая в лицо Звягинцева. — Вчера… Ну да, вчера. И этот кошмар
полностью совпал со всем тем, что она рассказала вам: те же люди подо льдом,
тот же ужас, который она испытала… Вы понимаете, о чем я говорю? Это ее
падение, она ведь сильно ударилась… К сожалению, я не знаю, насколько сильно…
Возможно, оно спровоцировало некие галлюцинации…
— А раньше такое было?
— Нет, — хоть в этом он оказался честен. —
Никогда… Но в последнее время… Так сложились обстоятельства… Какие-то случайные
встречи со случайными людьми, какие-то предсказания… У Ольги очень хрупкая
психика. Возможно, она просто экстраполировала свой кошмар…
— Не понял? — честно признался дубоватый толстяк.
— Экстраполировала… Ну, перенесла свой кошмар в
реальность. И теперь хочет убедить в этом всех нас…
— А Кирилл Поздняков? — задумчиво спросил Звягинцев. —
Ведь она утверждает, что видела именно его.
— Ну, это проще простого. Кто-то действительно показал
ей фотографию. Она запомнила лицо… Мы ведь не всегда знаем, что происходит у
нас в подсознании, правда?
— И что?
— Возможно, ей показалась, что так ее собственная
реальность будет выглядеть убедительней… Это очень тонкая, очень деликатная
материя. Я все понимаю, но гонять людей по склонам только потому, что она
приняла свои фантазии за реальность… Я очень беспокоюсь о ней, поверьте…
— А лыжи? — неожиданно ляпнул толстяк.
— При чем здесь лыжи?
— Сколько они стоят?
— Какая разница? Ну… Около семисот долларов.
— Вот видите. Мы обязаны их найти. Это серьезное дело.
Плохо, если вы уедете из «Розы ветров» с ощущением того, что
здесь не уделяют должного внимания постояльцам. Мы всегда на стороне клиентов,
вы понимаете?
— Да бог с ними, с лыжами! Неужели вы не понимаете, что
для меня самое главное — моя жена.
— Жена женой, а пропажа пропажей.
— Я не хотел бы поощрять ее фантазий, я не хотел бы
травмировать ее…
— Ты забыл добавить — «доктор». — Ольга широко
распахнула дверь.
Холеное лицо Марка скривилось. Он выглядел мелким воришкой,
застигнутым на месте преступления. Так тебе и надо, жалкий пожиратель краденых
гамбургеров и мятой черешни!
— Перед кем ты распинаешься, Марк? Он же не психиатр!
Тебе лучше поговорить на эту тему с местным врачом,
возможно, он найдет способ вправить мне мозги! И подскажет тебе, какой фасон
смирительной рубашки мне подойдет!
— Кара!..
— Не смей! Не смей обращаться со мной как с
сумасшедшей!
— Ты не поняла… Я просто волнуюсь… Я в себя не могу
прийти после того, что с тобой произошло! Я хочу, чтобы ты успокоилась…
— Я буду спокойна, когда вы все увидите… Когда вы
поверите мне. Почему вы мне не верите?!
— Ну ладно, — прервал их отчаянную тихую ссору
Звягинцев. — Я пойду, пожалуй. Не люблю семейных сцен, нахлебался… А вы,
Ольга, если не передумаете, подходите к фуникулеру через час. Поищем…
Не так уж он был плох, этот толстяк, к чему бы ни относилось
это его глуховатое расплывчатое «поищем». Ольга посмотрела на Звягинцева с
нежностью.
— Я обязательно приду.
— Ну и ладушки.
Переваливаясь с боку на бок, он грузно сошел со ступеней.
Ольга смерила мужа презрительным взглядом и вернулась в дом.
Марк, как побитая собака, поплелся за ней.
* * *
…Через час Ольга уже была у фуникулера. Она отправилась на
поиски в новом лыжном комплекте, который Марк купил ей незадолго до отъезда в
«Розу ветров»: комбинезон и куртка, ярко-синие с белыми вставками. Марк
радовался покупке этого комплекта, как ребенок: во-первых, костюм был очень
легким и сворачивался в самый небольшой из всех возможных сверток. Во-вторых…
— Он чертовски идет тебе, кара. В нем ты просто
неприлично хороша… — Это было сказано еще в Москве, когда Ольга, надев
комбинезон, продемонстрировала его Марку. — Теперь никто не бросит камнем
в твоего мужа только потому, что у него отсутствует вкус…
Теперь Ольга надела именно его: только потому, что влезать в
старый комплект, бывший свидетелем ее ночных передряг, у нее просто не было ни
сил, ни желания…
За все это время она не сказала Марку ни слова. Да он и сам
не старался разговорить ее: боже мой, это их первая размолвка за два с
половиной года супружества. И не из-за цвета галстука, и не из-за покроя
пиджака. И даже не из-за того, что ей нравится аристократичный неудачник Сесар
Вальехо, а ему — Стивен Кинг на лицензионных видеокассетах.
