– Благодарю за комплимент, падре! – снова усмехнулся профессор. – А присяжные имели на сей счет иное мнение. Еще бы, ведь я монстр, упырь, сатана в человеческом обличье! Все это, конечно же, траченные молью сравнения и дрянные журналистские метафоры. Но кто знает, может, кое-что не так далеко от истины.
Посетитель в сомнении заявил:
– Нет, нет, профессор, вы преувеличиваете! Так и быть, допускаю, что вы смогли общаться с Хозяином и он мог назвать вас своим сыном. Однако он никак не мог войти в вас! Тогда бы вы стали одержимым, что вовсе не так.
– А что, если мне удалось принять в себя частицу огня Хозяина и стать одержимым, оставаясь все же человеком? – ухмыльнулся Жан Морис ЛеРой.
– Исключено, полностью исключено! – ответил резко посетитель. – Невозможно! И вам ли не знать, профессор, вы же сами об этом писали во многих своих статьях.
– Значит, вы не верите? – спросил, прищурившись, профессор. – То, что я писал, было для профанов, дуралеев и бездарей. Им совсем не требуется знать истину, она им попросту не нужна. Истиной могут распоряжаться только те, кто к ней готов. А таких немного, очень и очень немного…
Священник поднялся со стула.
– Профессор, когда-то я восхищался вами, но понял, что вы – обыкновенный мошенник. Я так доложу магистру! Ваши намеки – не более чем фантазии больного человека. Мне пора!
Он направился к двери и вдруг услышал позади себя страшный, низкий голос, так непохожий на приятный баритон профессора:
– Ты закопал ее в лесу…
Посетитель, чувствуя, что его сердце пронзила ледяная стрела страха, обернулся. Жан Морис ЛеРой сидел на стуле, но в странной позе: его тело обмякло, голова упала на грудь. Казалось, он дремал.
– Что вы сказали? – прошептал священник, вжимаясь спиной в дверь.
Голова профессора внезапно откинулась назад, причем с такой силой, что послышался треск позвонков. На лице приговоренного к смерти заиграла ужасная улыбка. А глаза… глаза, казалось, заволокло чем-то черным – не было видно ни зрачков, ни белков.
– Ты закопал свою сестру в лесу… Все подумали, что она сбежала с дружком… а на самом деле ты ее убил… потому что не хотел ни с кем делить… Ты придушил ее… Ее же дружка ты прирезал, расчленил, мясо сбросил в реку, а кости зарыл на свалке…
На губах профессора играла все та же улыбка, они не двигались. Утробный, гудящий голос – в речи не было ни малейшего намека на французский акцент – шел откуда-то из глубин тела.
Священник вдруг почувствовал, что ноги его дрожат. Обливаясь потом, он съехал по стене на пол и зарыдал.
– Падре, неужели я до такой степени разжалобил вас своей исповедью? – раздался знакомый голос профессора.
Посетитель поднял заплаканные глаза – странная ухмылка исчезла с лица ЛеРоя, глаза вновь сделались нормальными.
– Господи, это ведь вы, Хозяин? – произнес в благоговении священник.
– Разве ваш хозяин – Господь? – заметил профессор учтиво. – Если же вы, падре, хотите узнать, беседовал ли с вами только что наш общий Хозяин, то должен сказать: предположение соответствует истине. К сожалению, не могу знать, что именно он сказал вам, потому что в такие моменты я не контролирую свое сознание. Его контролирует он!
Священник, неуклюже поднявшись, с опаской приблизился к профессору.
– Падре, у вас есть платок? А то вы выглядите не самым презентабельным образом! – глумливо ухмыльнулся профессор. – Итак, убедились в том, что можно быть одержимым и в то же время не выказывать признаков одержимости?
– Но как вам это удалось? – приводя себя в порядок, спросил посетитель. – Просто невероятно! Ни в одной старинной рукописи нет о подобном ни слова…
– Вы плохо читали старинные рукописи, – прервал его ЛеРой. – Зато я, лучший в мире специалист по одержимости и демонологии, читал их все! В одной из них содержится краткое упоминание, которое я взял за основу нового ритуала. И он увенчался успехом!
– Но отчего же Хозяин не уберег вас? – удивился священник. – Почему вы попались?
– Не моя вина, – вздохнул профессор. – Хозяин не может все предусмотреть. Как, впрочем, и Господь. Эта тупая корова везла труп в багажнике!
Конец «Детей Сатаны» начался с того, что одна из ярых адепток банально превысила скорость и была задержана. Полицейскому бросилось в глаза, что заднее сиденье автомобиля залито кровью, и он произвел обыск, обнаружив в багажнике расчлененное тело последней жертвы, беременной женщины. Именно та адептка и стала главной свидетельницей обвинения на грандиозном процессе. Ее включили в программу по защите свидетелей, и именно она была жесточайше убита в Лас-Вегасе, где жила под чужим именем, за день до сегодняшней встречи смертника и псевдосвященника. Таково было желание ЛеРоя – в обмен на свой секрет он потребовал уничтожить предательницу. Причем уничтожить в полном соответствии с его садистскими наклонностями.
– Однако я не боюсь смерти! – продолжил профессор. – А вы, падре, боитесь?
Священник облизал пересохшие губы.
– Вы не можете умереть, так и не поделившись секретом! Мы должны знать! Потому что мы продолжим ваше дело, доведем до конца то, что вы начали. Хозяину должен принадлежать весь мир!
Профессор хмыкнул.
– Что ж, не буду больше вас мучить, падре. Ведь у меня имеется договоренность с вашим магистром! Все мои записи находятся в банке, запоминайте координаты… Ключ от банковской ячейки находится у моего адвоката. После экзекуции он отдаст вам его.
Послышался скрежет, дверь в камеру распахнулась. Появился директор, который сообщил:
– Падре, профессор, вынужден сказать, что время истекло.
Священник, неловко поднявшись со стула, благословил профессора, сопроводив жест словами:
– Сын мой, твои последние слова вселяют в меня надежду на то, что тебя ожидает милость со стороны нашего Хозяина!
– Что, профессор, облегчили душу исповедью? – спросил директор. – Вы ведь знаете, что сейчас последует…
Священник вышел из камеры, повторяя про себя банковские данные, продиктованные профессором. Вместе с адвокатом он проследовал в зал для экзекуций, который был заполнен примерно наполовину. Среди гостей находились прокурор штата, родственники жертв, а также представители общественности. Все они ждали одного – казни Жана Мориса ЛеРоя.
– Нет, решительно не могу понять, почему профессор выбрал смерть в газовой камере! – пробормотал себе под нос адвокат. – Я рекомендовал ему смертельную инъекцию, однако он и слушать меня не пожелал…
К нему подошел прокурор и завел светский разговор. Священник занял место в последнем ряду. Его взгляд был прикован к занавескам цвета хаки, которые закрывали прозрачную перегородку из бронированного стекла, отделявшую небольшой зал, где находились зрители, от газовой камеры.
