И все же я не сдавалась, потому что понимала: оставлять Машу в его доме ни в коем случае нельзя. Психопат просто уморит девочку, или она сойдет у него с ума. Чья бы душа ни жила в ее теле, Маша имеет право сама принимать решение, и она – индивидуальность, она – личность. А для Сальвадора Аскольдова девочка – всего лишь оболочка, в которой якобы обитает душа его горячо любимого сына.
Вечером перезвонил Марк и сообщил, что у него имеется распечатка телефонных номеров, по которым Светлана звонила в день своей смерти. Последний звонок был сделан примерно за два часа до гибели.
– Ты же знаешь, Катюша, что у меня тоже имеются связи, – сказал иллюзионист, – и я непременно выясню, кому принадлежит этот номер.
Я была полна радужных предчувствий. Хорошо бы, чтобы во всем оказался замешанным Аскольдов, тогда никакие могущественные друзья не помогут ему удочерить Машу. Только с какой стати художнику избавляться от Светланы? По всей вероятности, дело в той информации, которую она получила от Маши. О, если бы мы смогли устроить еще один сеанс ретроспекции. Но до девочки не добраться, после скандального происшествия на вилле художника нас к Маше не подпустят и на пушечный выстрел.
Предположим, Светлана напала на след похитителей Феликса. Стоп! А что если похищения не было? Вернее, оно было, но его для чего-то инсценировал сам Аскольдов… Ведь обо всех деталях нам известно исключительно с его слов. Какой у него был резон похищать собственного ребенка?
И тут меня снова осенило – ведь в то лето Аскольдов разводился со своей первой женой! И речь наверняка шла, помимо всего прочего, о праве опеки над Феликсом. Обычно его получает мать, тем более что сам художник постоянно в разъездах, принимает участие в выставках, вернисажах, приемах. Но Аскольдов привык получать все и сразу! Поэтому он и похитил Феликса, чтобы дискредитировать тогдашнюю супругу и показать – у нее ребенок совсем даже не в безопасности. И, следовательно, получить право опеки должен он.
Я поразилась тому, какая это простая и одновременно элегантная мысль. Конечно, у Аскольдова имелась возможность обтяпать все, как следует. О том, что он оставил где-то в лесу сумку с восемью миллионами долларов, нам известно только от него. А ведь всего этого могло и не быть! И заодно Аскольдов утаил от жены огромную сумму – деньги-то на выкуп не пришлось делить при разводе! Таким манером он убил одним выстрелом двух зайцев.
Но концы с концами не сходились. Почему же Феликс тогда мертв? Художнику всего лишь требовалось разыграть все по заранее задуманному сценарию, и после мнимой передачи выкупа привезти в Москву сына, якобы возвращенного похитителями. И, самое важное, в интересах Аскольдова было устроить большую шумиху – только так он мог повлиять на решение суда. А этого не произошло.
Ну что же, ведь могло статься, что похищение прошло не по плану. Феликс наверняка не был посвящен в кошмарную задумку своего отца, мальчик мог оказать сопротивление, и похитители его случайно убили. Хотя нет, Маша говорила, что Феликса убили намеренно, а Аскольдов никогда бы не отдал такой страшный приказ.
А если предположить, что затея с похищением пошла насмарку и вмешались какие-либо непредвиденные обстоятельства, то Аскольдов никогда не зарыл бы тело своего сына под дубом где-то в лесу, около заброшенной воинской части в Подмосковье. Он бы похоронил сына, как подобает, причем сделал бы это одиннадцать лет назад!
Да, идея с причастностью Аскольдова к похищению собственного сына была хорошая, но, увы, не выдерживала критики. Я навела справки и узнала, что мать Феликса живет в Монте-Карло и на церемонию похорон не приезжала – то ли была не в курсе, то ли не сочла нужным, то ли не верила в то, что сын нашелся.
И все же я решила полностью не сбрасывать со счетов мою теорию. Я перезвонила Марку и в подробностях поведала ему обо всем. Черносвитов долго хвалил меня и заметил:
– Я даже не подумал о такой возможности, Катюша, а ведь это все меняет. Постараюсь разузнать все, что можно!
В целом я была чрезвычайно довольна прошедшим днем. И пускай меня отдубасили и бросили на обочине, зато неприятность только сблизила нас с Марком. Аскольдов же еще поплатится за свое несносное поведение, и Машу он потеряет, как пить дать!
Глава 17
Утром поступил звонок от моего нынешнего босса. Тот сообщил, что имел долгий разговор со своим боссом, который, в свою очередь, говорил с человеком, которого можно было бы обозначить как «босс боссов». И «босс боссов» настоятельно рекомендовал заменить меня кем-либо другим!
– В противном случае, Катя, будет закрыт весь проект, чего нам, конечно, очень не хочется, – сказал мой босс. – Так что сама понимаешь...
Что же, понять могла и идиотка – меня снова выбросили на улицу, причем еще до того, как я реально приступила к работе.
– И кто нажаловался «боссу боссов»? – в ярости спросила я. – Как зовут эту шваль?
Естественно, человек был мне известен – тот же самый тип, что и втянул меня в проект: Сальвадор Аскольдов. Мерзкий художник решил нанести последний, решающий удар! И ему это удалось!
Но ужаснее всего было известие, что мне уже нашли замену, новая соведущая гламурной программки уже была утверждена.
– Так быстро? – язвительно поинтересовалась я. – Ну у вас и скорость – как у межгалактического крейсера! Так кто же счастливица, этот дубль, эта «говорящая голова»?
О, лучше бы я не спрашивала! Но ведь все равно узнала бы – не тогда, так через пару дней. В программе меня заменили Софьей Безенчук! У меня отнялись ноги и пропал дар речи. Аскольдов умел разделываться со своими врагами, а я, вне всяких сомнений, теперь принадлежала именно к категории оных. Меня заменили на Софку! И, не сомневаюсь, сию светскую сплетню она расскажет в своей первой передаче. Вернее, в моей первой передаче! Я же снова была никем и ничем, сидела без работы и была предоставлена самой себе.
Чтобы развеяться, я отправилась в гости к Марку. Его офис располагался на Патриарших, компания Черносвитова занимала целый старинный особняк – все же иллюзионист был мировой знаменитостью и мог себе такое позволить.
Я обратила внимание на то, что помощницы и секретарши у Марка все были, как на подбор, жутко красивые, с умопомрачительно длинными ногами, с ресницами до потолка, с голливудскими улыбками. И я с неприязнью подумала, разглядывая этих барби, спит ли Марк с ними.
Иллюзионист встретил меня чрезвычайно радушно и проводил в свой кабинет, занимавший почти весь последний этаж. Никакой нарочитой роскоши, никакой позолоты и сомнительных шедевров «творцов» наподобие Сальвадора Аскольдова. Все выдержано в темно-синих, серых и жемчужных тонах, на стенах – афиши на разных языках и фотографии.
Марк галантно поцеловал мне обе руки, я опустилась в глубокое кожаное кресло и выпалила:
– Меня снова уволили!
И поведала ему обо всем, что со мной произошло. Марк тотчас схватил трубку телефона и забормотал, сверкая глазами:
