Она вернулась к машине. Полицейские во главе с Марком двинулись к дому. Один из сотрудников высадил входную дверь, и все ввалились внутрь. Минутой позже все было кончено: на пороге показались двое полицейских, тащившие человека с всклокоченной седой бородой и безумными глазами.
– Аллилуйя! – вопил задержанный, брызгая слюной. – Все вы, нечестивцы, станете его жертвами! Он всемогущ, ибо не принимает его ни небо, ни земля!
Стелла заметила, как полицейские тревожно переглянулись.
– Мой хозяин доберется и до вас, и тогда пощады не будет! – надрывался Павлушка. – Учтите, ироды, вас и ваших щенков он убьет! Ибо он силен, как миллион ангелов, и никто не в силах остановить его!
Полицейские, на лицах которых был написан ужас, потащили бездомного к полицейскому фургону с зарешеченными окнами. Появился и Марк, вытиравший капли пота со лба. Он подошел к машине.
– Кажется, взяли нашего клиента, Стелла. Там настоящий храм вулкодлака. Старик, который уже давно был не в себе, окончательно съехал по фазе, вообразил себя вулкодлаком и принялся за убийства. И решающую роль в его сумасшествии сыграл сей городок, где всяк и каждый верит в чудовищного зверя!
Старик, изрыгая витиеватые проклятия и насылая на головы полицейских беды, не давал затащить себя в фургон. Да и полицейские, как заметила Стелла, работали не особенно рьяно.
– Смерть вам всем! Хозяин уже точит когти! Следующей ночью… о, я чую… он выйдет на охоту! И пощады не будет! Мы все в его власти! Все, все, все!
Слова Павлушки задели полицейских за живое. Стелле показалось, что они даже готовы отпустить задержанного. Тогда Марк, отстранив одного из сотрудников, грубо толкнул бородача по направлению к фургону. Павлушка, извернувшись, впился зубами в плечо Марку и завыл. Стелла похолодела – вой чрезвычайно походил на ту страшную «песнь», что разносилась по Вильеру ночью. Неужели Павлушка и есть убийца?
– Вулкодлак силен и могуч! Вы, человецы, не сможете остановить его! Ибо он – всех нас хозяин безраздельный! Хо-хо-хо-хо!
Павлушка залился потусторонним хохотом, Марк ударил его ребром ладони по шее. Задержанный, икнув, опустился на землю. Смахивая с плеча слюни, Марк произнес с гримасой отвращения на лице:
– Иного выхода, как применить силу, у меня не было. Пока он без сознания, заприте его в фургон. И не забудьте сковать наручниками!
Потерявшего сознание бездомного поволокли в фургон. Внезапно Стелла услышала треск фотовспышки. Откуда ни возьмись около нее возник худой, как щепка, субъект с лохматой рыжей шевелюрой. Он был облачен в полосатые штаны и зеленую куртку, а к лицу у него был прижат профессиональный фотоаппарат.
– Измываетесь над слабыми, шериф? – завопил он фальцетом, снимая, как бесчувственного Павлушку запихивают в фургон. – Я все заснял, в том числе и как вы его избили! Завтра это появится на первой полосе моей газеты!
Тип, похожий на сумасшедшего кузнечика, ловко перебирал тоненькими ножками, прыгая с места на место. На секунду он оторвал камеру от лица, Стелла заметила постную физиономию, покрытую лиловыми кратерами угрей. Тоненькие брови субъекта взлетели вверх, он присвистнул:
– Мать честная, да это же сама доктор Стелла Конвей! Вы дадите мне эксклюзивное интервью? Учтите, моя газета платит хорошие деньги! Скажите, вы правда спали с Вацлавом Чертом? А с заместителем столичного прокурора Дарбичем? Что привело вас в наш замшелый городок? О, неужели вулкодлак и его жертвы? Так, так, так… занимательно… Мои читатели завтра обо всем узнают!
Субъект тараторил, пританцовывал и продолжал снимать. Стелла попыталась закрыть лицо, что, однако, не помешало фотографу щелкнуть ее дюжину раз. Марк бросился к «кузнечику» и выхватил у него камеру. Субъект заголосил:
– Что вы себе позволяете? Это нарушение свободы слова! Вы не имеете права препятствовать моему занятию! Согласно закону, все действия полиции могут быть засняты и получить огласку в средствах массовой информации!
Марк, производя над камерой какие-то манипуляции, повернулся к Стелле:
– Разрешите представить вам нашего гениального журналиста, местного Ларри Кинга, языкастого сплетника и главного редактора поганенькой газетенки «Вильерские вести» Бонифация Ушлого. Таков его творческий псевдоним, настоящая же фамилия не столь цветастая – Закорюк.
– Остановитесь! – вопил главный редактор. – Прекратите произвол!
Марк, возвращая ему камеру, усмехнулся:
– Забирайте ваше имущество, господин Закорюк. Я стер все фотографии.
Журналист – лицо его побагровело, а прыщи на нем полиловели – затряс рыжими патлами и взвизгнул:
– Сатрап, настоящий сатрап!
– Но, но, полегче, – оборвал его Марк. – За оскорбление представителя законности при исполнении можете схлопотать до полугода. Мне доставит неземное блаженство заключить вас под стражу, господин Закорюк. Посидите в камере, подумаете о бренности бытия… А если судья еще и штраф наложит, тогда, может быть, ваша газетенка разорится и вы прекратите вбивать в голову вильерцев сказки о вулкодлаке!
Стелла вспомнила – еще в Экаресте, знакомясь с досье, присланным из Вильера, она обратила внимание на вырезку из тамошней газеты. Некто (как теперь выяснилось, «кузнечик» Бонифаций Ушлый, он же Закорюк) распространял сомнительные измышления и потчевал читателей мистическими бреднями, уверяя, что «вулкодлак снова вышел на охоту». Возмущение Марка было ей хорошо понятно: подобные типы мешают расследованию, манипулируют общественным мнением и беззастенчиво врут с единственной целью – заработать как можно больше денег, сбывая экземпляры своих изданий. Таких газетчиков навалом и в Экаресте, только в провинции они именуются бумагомарателями и дешевыми писаками и обитают в крошечных редакциях, а в столице титулуют себя «главными редакторами изданий с самым большим тиражом по стране» и резидируют в стеклянных небоскребах.
– Сатрап, изверг, франкист! – визжал Закорюк. – И… и… и…
– Троцкист, – подсказала Стелла.
Марк захохотал, прочие полицейские прыснули. «Кузнечик» скривился, оскалив неровные желтые зубы, и процедил:
– Вы за это ответите! Я буду жаловаться министру внутренних дел и министру печати! И в администрацию президента факс пошлю! У меня могущественные друзья! Вы уничтожили мою интеллектуальную собственность, такой произвол карается законом. Не я, а вы, шериф, отправитесь на нары срок мотать!
Марк, смахивая слезы с уголков глаз (Стелла, украдкой взглянув на шефа полиции, подумала, что он смеется, как ребенок), ответил:
– Не надо стращать друзьями, которых у вас нет, господин Закорюк.
– Ушлый моя фамилия, Ушлый! – топнул худенькой ножкой журналист. – Я давно поменял фамилию, мне даже паспорт новый выдали!
– Как вам угодно, господин Закорюк. Вы поминаете закон, а я разрешу себе напомнить вам следующее: если речь идет о спецоперациях органов внутренних дел, при которых задерживаются особо опасные преступники, подозревающиеся в совершении тяжких правонарушений, как то – терроризм, убийство, торговля наркотиками, государственная измена, то я имею полное право запретить прессе документировать процесс операции, а незаконно сделанные фотографии конфисковать, носители же информации – разрушить.
