– Нет. Это не будет обременительным.
– Естественно, выезды будут хорошо оплачиваться.
– Наличными, – подсказывает Ральф.
– Оплата вперед, – подсказывают Йошка с
Себастьеном.
– А как же моя основная работа? Как же окна?
– Забудьте о проклятых окнах, дорогая! Вы согласны?
Странно, в эту минуту Мика испытала те же чувства, что и несколько лет назад,
когда Солнцеликий сделал ей предложение: она застигнута врасплох, ей неловко и
хочется, чтобы все поскорее кончилось. Единственный положительный момент:
предложение верхушки «Dompfaff а» не таит в себе ничего опасного, оно не
потребует дополнительных усилий с Микиной стороны. Усилий морального порядка.
– Вы согласны? – напирает Ральф.
– Вы согласны? – напирают Йошка с Себастьеном.
– Вы согласны, дорогая? – подытоживает
благообразный Клаус-Мария.
– Да.
Всеобщий вздох, переходящий в вопль восторга.
Сборная Германии победила, существуют-таки виды спорта, где
Германия побеждает всегда.
…За последующие несколько лет жизнь Мики изменилась самым
кардинальным образом. Зайдя в кабинет Клауса-Марии Шенке банальной пуц-фрау,
она вышла из него… Кем же она вышла? Определения были даны позже и не ей, и все
они были связаны с блюдами, сочиненными Микиными руками. «Апостол кулинарии» –
так выразился Клаус-Мария, когда Мика приготовила фасоль и чечевицу под
шоколадным соусом; гости – два лютеранских патера – были с ним солидарны и даже
исполнили в честь Мики псалом «Коль славен наш Господь в Сионе» – акапельно.
«Элтон Джон современной кухни» – так выразились Себастьен и
Йошка, когда Мика приготовила грудинку по-эльзасски; гости – друзья Себастьена
и Йошки и друзья друзей Себастьена и Йошки – были с ними солидарны, и даже
исполнили в честь Мики песню «Подмосковные вечера» – караоке.
О бедняге Ральфе и говорить не приходится. За последующие
несколько лет он неоднократно предлагал Мике стать его женой, уехать в
Дюссельдорф, уехать в Нюрнберг, уехать в Ганновер; уехать в Португалию и купить
там замок с виноградником; уехать на Таити и купить там бар на пляже; уехать на
Сейшелы и ничего не покупать, а посвятить все время друг другу, купаться в
океане, ловить рыбу и… и… готовить ее, запекать на открытом огне, запекать в
углях, в золе, в глине, в пальмовых листьях, с корнем сельдерея, с листиками
мяты, с лепестками чудесного цветочка асфодель – да мало ли что можно
придумать, liebe
[20]
фройляйн Полина!..
С того первого спонтанного завтрака в «Dompfaff'e» Ральф
остался верен рыбе, что, несомненно, свидетельствует о его верности вообще.
Отказывая Ральфу, Мика не испытывала никакой неловкости,
никакого сожаления; Ральф не обидится, она знает это точно, да и как можно
обижаться, если ее «нет» всякий раз облечено в самые разнообразные,
причудливые, съедобные формы. Формы – пальчики оближешь. И неизвестно, какое
«нет» можно считать самым вкусным: спрятанное в сердцевине пудинга из каштанов,
или прикрытое створкой мидии, или вымоченное в подливе для телячьего рагу.
Мика никогда не задавалась вопросом, любит ли ее Ральф на
самом деле, или все дело в болезненной привязанности к ее стряпне; сначала –
кокаин, затем – грибы-галлюциногены, а теперь вот – еда. Тот еще наркотик,
особенно в Микином исполнении. Ральф – наркозависимый тип, и всегда был
наркозависимым, тут и к гадалке не ходи. И Клаус-Мария, и Йошка с Себастьеном
хорошо это знают, потому и позволили Ральфу отрешиться от своих невнятных
обязанностей в сфере логистики и международных перевозок и полностью
сосредоточиться на помощи Мике.
У Ральфа был новенький «фольксваген-пассат», и таким образом
Мика получила водителя с личным транспортом для вояжей за продуктами на
городские рынки. В свою первую поездку она еще трусила: сможет ли она найти то,
что нужно, и каким образом это находить? Да еще Ральф с его рассказами о рыбных
рынках Неаполя, мясных рынках Тюрингии и рынке специй в Мекнесе, вы
когда-нибудь покидали Россию,liebe фройляйн?
Нет.
– Странно очень странно. Да это просто невозможно! Та
чудесная рыба которую я ел… Ее мог приготовить только человек поживший на Средиземноморье.
На Адриатике. На греческих островах.
Санторин. Мике всегда хотелось побывать на Санторине.
Бело-синем, увешанном колоколами. Но рыба – вряд ли она приплыла из Греции.
Гент, Утрехт, Антверпен – это гораздо ближе к истине. Следовательно, и Ральф совсем
не такой дока, каким хочет себя выставить.
– Мы можем съездить куда-нибудь liebe фройляйн. Если вы
конечно пожелаете.
– На греческие острова?
– На острова. На полуострова. Куда угодно.
Ральф жаждет хоть чем-то заинтересовать Мику, быть полезным,
быть нужным.
– Для того чтобы поехать куда-нибудь, нужен заграничный
паспорт. А у меня нет заграничного паспорта.
– У вас трудности с паспортом?
Есть ли у Мики трудности с паспортом? Ни малейших. Она давно
могла сделать паспорт – взамен самого первого, того, с которым ездила в Египет.
Срок его годности вышел, но Мика не торопится заводить новый. Завести новый
означало бы уехать, отправиться в путешествие. Странно, но путешествия совсем
не прельщают Мику, помнится, в Египте она хотела лишь одного – поскорее вернуться
домой.
И Васька.
Она не может оставить Ваську.
Не потому, что Васька маленькая (не такая уж она маленькая)
– потому, что Мика совсем не уверена, что обнаружит Ваську, вернувшись. Ту
кошмарную, омерзительную, несговорчивую, упрямую Ваську, которую она знает. За
время Микиного отсутствия Васька вполне может превратиться в кошку – и это
далеко не худший вариант. Хуже будет, если Васька превратится в человека,
нисколько от Мики не зависящего. Ни в чем.
Не-ет, покидать Питер Мика не собирается. Не нужно ей такой
радости.
– Если у вас трудности с паспортом я помогу вам liebe
фройляйн.
– Не стоит беспокоиться, Ральф.
В свой первый визит на рынок в качестве «апостола кулинарии»
Мика прихватила нож, самый маленький из трех – с омелой на рукояти. Опять же –
от трусости. От неуверенности, что произошедшее на ее кухне повторится на всех
других кухнях.
– Чем вы собираетесь удивить нас на этот раз
дорогая? – почтительно поинтересовался Ральф.
– Еще не знаю.
– Решите позже?
Мика провела языком по пересохшему небу и инстинктивно
прижала к груди пакет с ножом. Жест получился неловким, замаскированный пакетом
нож кольнул ее острием – совсем не больно, а ласково, ободряюще: успокойся,
Мика, не бери в голову, Мика, все устроится самым лучшим образом.
Хорошо, если так.
