И Мика оказалась на крючке.
Висит, не трепыхается.
– Ты и вправду дрожишь, – ласково шепчет этот
парень, обнимая Мику.
– Ты не боишься, что сюда придет… моя сестра?
– Нисколько. Мы ведь не делаем ничего дурного, правда?
Правда, – такая прозаическая и жестокая мысль исторгает из
Микиной груди вздох сожаления. Что с ней происходит в самом деле? Что, что?..
– Думаю, она не придет. Думаю, она спит и видит сны.
– С тобой в главной роли? – иронией в голосе Мики
даже не пахнет.
– Конечно. Ты чудесная. Когда мы вернемся из свадебного
путешествия, то обязательно привезем тебе эспарденьяс.
– Что такое эспарденьяс?
– Узнаешь, – он улыбается и кладет ладонь ей на
губы.
– Хочешь, я расскажу тебе, какой она была в детстве?
Моя сестра… – Высвободиться из-под его ладони не так-то легко.
– У нас еще будет время. Мы теперь будем часто
видеться. Каждый день. И каждую ночь… Ты не против?
Мика молчит.
– А кофе был просто замечательный. – Этот парень осторожно
(очень осторожно) и нежно (очень нежно) целует ее в лоб.
– Я вообще хорошо готовлю. – Мике кажется: еще
секунда и она потеряет сознание. – Я работаю в ресторане. Она говорила
тебе?
– Что-то такое было, но в подробности я не вникал.
Теперь Мика знает, что ей делать. И как она раньше не сообразила – ресторан!
Кухня, где все и вся подчинено только ей. Соусы, которые развязывают языки.
Мясные блюда, количество ингредиентов в которых никак не меньше тридцати.
Салаты с мятным листком. Имбирь ничуть не хуже пака-ити,а фенхель даст сто
очков вперед пака-нуи,и где ты будешь тогда, смуглая, дерзкая, сексуальная
Васька?..
Тебя останется только пожалеть.
Но теперь пусть это делают другие, пусть это делает гипсовая
лошадь маршала Рокоссовского, а Мика умывает руки.
И берет в руки нож, нее-ет – сразу три ножа: омелу, мирт,
тимьян. И… И…
– Я бы хотела пригласить тебя…
– В свой ресторан?
– Да. Приготовлю тебе что-нибудь особенное. Седло
ягненка, например. Ты не против?
– Нет.
– Ты придешь?
– Конечно.
Теперь уже не этот, парень – Мика целует его в лоб.
Осторожно. Нежно.
Что такое эспарденьяс?..
Часть 2. Страховочный трос. Васька
* * *
… – Она пригласила меня в свой ресторан, – сказал
Ямакаси. – Смех, да и только.
– Что же здесь смешного? – хмуро спросила Васька.
– Ты, наверное, переживала все эти дни? Места себе не
находила?
– Еще чего!
– Не злись. Ты должна мне доверять. Тем более, что
несколько событий уже произошло.
Он переспал с ней – вот и событие. Чем не событие?
Эпохальное событие. Но Васька не унизится до расспросов о том, как это
произошло.
– Потерпи немного, и я расскажу тебе о них. Пока мы
будем пить шампанское и ждать развязки. А может, ты предпочитаешь «Совиньон
Бланк»? Помнишь «Совиньон Бланк»?
– И думать о нем забыла.
– Ты тогда испугалась, признайся.
– Нисколько не испугалась.
– Испугалась, я знаю. Хочешь узнать, как я подцепил
твою сестру на крючок?
– Нет.
– Мне и часа не понадобилось, чтобы влюбить ее в себя.
Но если честно, я произвел на нее впечатление уже в первую секунду. Когда стоял
к ней задницей.
– Ну, конечно. Твоя задница неподражаема. Перед ней
невозможно устоять.
– И татуировки тоже. Ты забыла про татуировки.
– Ты меня уже достал со своими татуировками.
– Ты могла бы быть со мной повежливее, кьярида миа
[27]
… Учитывая то, что я делаю для тебя. И что еще собираюсь
сделать.
Оба они – Васька и Ямакаси – висели на тросах в метрах ста
от земли. Ваське давно хотелось опробовать, распечатать именно это здание.
Недостроенный небоскреб в центре города – то ли зародыш будущего бизнес-центра,
то ли элитный жилой комплекс, так сразу и не распознаешь. Территория стройки
была огорожена забором, а у самых ворот висел щит с выходными данными строения.
Выходные данные – как и все прочие данные, – выведенные буквами,
украшенные цифрами, – всегда оставались за гранью Васькиного понимания.
Проклятье.
Да нет же, она умеет справляться со всем этим. И справлялась
всегда. Только в последнее время приступы неконтролируемой, плохо сдерживаемой
ярости становятся все чаще.
Приходится признать, что мир устроен несправедливо.
Конечно, в нем есть прекрасные вещи: это парение на
стометровой высоте, например. Или спуск по горной реке – она впервые
попробовала спуститься по горной реке, когда ей не было еще семнадцати.
Незабываемые ощущения. Ей нужно было остаться там – на Алтае. Или в Сибири. Или
– позднее – в Петропавловске-Камчатском. В любом месте, где есть горы, скалы,
неоседланные снежные склоны, опасная вода, засасывающий песок. В любом месте,
где с бешеной скоростью вырабатывается адреналин, где вообще существует
скорость, высота, глубина.
Она не осталась. Вернулась в Город.
Не в этот конкретно, вообще – в Город. Ее собственный город
(Васька всегда это подозревала) мало отличается от всех остальных, таких же
ленивых, заплывших жиром, дряблых, немощных городов. Жеманные фитнес-клубы –
вот и все, что они могут предложить. Растрясание телес на обкуренных open-air в
парке культуры и отдыха – вот и все, что они могут предложить. Уличные гонки на
шестидесяти километрах в час – вот и все, что они могут предложить.
Дерьмо.
При известной изобретательности можно найти выход и из этой
ситуации: лазание без страховки по фасадам (Васька делала это раз пятьдесят),
прыжки с парашютом, прыжки с тарзанки, прыжки с крыши на крышу (Васька делала
это раз пятьсот); количество спусков на сноуборде и полетов на дельтаплане в
ближайших к городу окрестностях исчислению не поддаются.
Ничто не может утолить Васькину жажду экстрима.
Экстрим – единственное, что ей остается в мире, напичканном
информацией, считывать которую она не в состоянии. Она неспособна прочесть
название самого заурядного фильма на афише, неспособна без посторонней помощи
заполнить самую элементарную анкету. Посторонняя помощь – вот что Васька
ненавидит больше всего.
За исключением сестры, разумеется.
Блаженная дурочка Мика – вот главный источник ненависти.
