– настроенные на премиальные кровельщики, трубочисты и
установщики спутниковых антенн
– молодые люди с гитарами и пивом
– нудисты с детективами в мягких обложках
– абитура с учебниками в твердых обложках
– потенциальные самоубийцы
В основном все они – милейшие люди, улыбчивые и открытые; на
Ямакаси они реагируют, как реагировали бы на появление в воздухе покойного
дирижабля «Италия», открытой платформы с президентом РФ или выездной лавочки
секс-шопа:
хлопки, свист, одобрительное улюлюканье.
Иногда в тело крыш бывают вмонтированы мансардные окна, и
нужно помнить еще и об этом, чтобы не влезть в историю.
В тот раз они тоже обнаружили мансардное окно.
Вернее, обнаружил его Ямакаси, Попадись окно на Васькином
пути – она бы просто обошла его стороной.
Ямакаси, как обычно, то исчезал, то появлялся в поле ее
зрения, расстояние между ними всегда остается одним и тем же. А теперь оно
сократилось до минимума: так бывало всегда, когда свободный полет Ямакаси
прерывала слишком широкая улица или площадь, или река.
Но ни площади, ни реки за ближайшим кровельным обрывом не
было.
А Ямакаси сидел на корточках посередине уходящей под горку
крыши и рассматривал что-то под ногами.
Как ему только удается всегда сохранять равновесие?подумала
Васька.
Самой опасной частью полетов были именно остановки, –
постоянное движение, напротив, давало определенную устойчивость.
– Эй! – крикнул Ямакаси. – Иди-ка сюда,
кьярида. Я кое-что нашел!
«Кое-что» оказалось мансардным окном, каких они за последние
недели перевидали как минимум десятка полтора. Но это, в отличие от остальных,
было приоткрыто.
– Не хочешь зайти в гости? – спросил Ямакаси.
– С чего бы это? – удивилась Васька.
– Просто так.
– Не думаю, что это хорошая идея…
Очевидно, у них были разные представления о хороших идеях:
Ямакаси не торопился отлипать от окна.
– А я бы зашел, – задумчиво сказал он.
– Во-первых, слишком узкая щель. Сюда и кошка не
пролезет, – это было явным преувеличением: кошка пролезла бы вовнутрь
наверняка.
Ямакаси поскреб подбородок и легонько толкнул алюминиевую
раму. Она тотчас же приподнялась и стала перпендикулярно плоскости окна. Теперь
в помещение за окном можно было бы протащить не только кошку, но и животное
покрупнее: бойцового пса или самого Ямакаси.
– А так? Пролезет?
– Послушай, мы даже не знаем, есть кто дома или нет. Мы
не знаем, что это за дом… Вдруг нас примут за воров?
– Тебя это смущает?
Чудесная птица Кетцаль пользуется малейшей возможностью,
чтобы продемонстрировать полное отсутствие понятий о том, что есть хорошо и что
есть плохо. Границу между добром и злом, проходящую по душе Ямакаси, никто не
охраняет: погранотряды распущены, контрольно-следовая полоса затоптана, колючая
проволока на ней проржавела, истончилась и порвалась.
Ваську это нисколько не напрягает.
– Меня ничто не может смутить, ты же знаешь.
– Вопрос с хозяевами решается в течение двух секунд, –
наставительно сказал Ямакаси и постучал костяшками пальцев в стекло.
В комнате внизу не наблюдалось никакого движения. Перед
глазами Васьки проплывали отдельные ее детали: широкая низкая тахта, покрытая
клетчатым пледом, такое же низкое кресло, пустой письменный стол справа,
стеллаж с какой-то аппаратурой слева, огромный плакат над тахтой.
Что изображено на плакате – неясно.
– Видишь, никого нет дома.
– Не факт, – Васька все еще осторожничала. –
Что, если хозяин принимает ванну? Хороши же мы будем, если он нас застукает.
– Хорош будет он, – парировал Ямакаси. – Мы
хотя бы одеты. Идем?
– Я подожду тебя здесь…
Он уже не слушал Ваську, так ему хотелось оказаться внутри.
Через мгновение он уже стоял в комнате, оглядываясь по сторонам.
– Ну что?
– Пока тихо. Пойду осмотрюсь.
Его не было около минуты, и всю эту минуту Васька ждала
приглушенных криков, стука падающих предметов и тел, звона чего-то бьющегося –
в случае, если Ямакаси застанет хозяина (хозяйку) пьющими чай на кухне, и
хозяин (хозяйка) окажутся слабонервными. Наконец Ямакаси снова появился в
комнате и махнул Ваське:
– Здесь никого нет. Влезай!
С крыши комната выглядела гораздо привлекательнее, –
может быть, потому, что часть ее была скрыта от глаз. Теперь же, когда она
раскрылась полностью, к тахте, низкому креслу, письменному столу справа и
стеллажу слева добавилось не слишком много деталей интерьера: платяной шкаф в
нише и шпалера на противоположной от тахты стене.
«Кое-что из аппаратуры» оказалось музыкальным центром с
двумя колонками.
Телевизора в комнате не было.
Странное место, подумала Васька, ни одна вещь в комнате не в
состоянии пролить свет на личность хозяина, непонятно даже, кто тут живет:
мужчина или женщина; или женщина, расставшаяся с мужчиной; или мужчина,
бросивший женщину.
Семейная пара? Вряд ли – все здесь говорит об одиночестве и
о временности жилья – самый настоящий гостиничный номер, а не квартира.
Огромный плакат, висящий над тахтой, тоже не слишком
порадовал Ваську: мужик на черном фоне, но не Киану Ривз, не Брэд Питт и не Джонни
Депп – лысоватое, одутловатое, очкастое чмо с прилизанными жиденькими волосами
на косой пробор, в пиджаке и водолазке по моде каменного века. Повесить у себя
над кроватью такое счастье не решился бы и слепой.
– Небогатый антураж, – сказал Ямакаси. – Там
еще есть кухня, туалет с ванной и маленький коридор. На кухне шаром покати,
зато смотри, что я нашел!
Он вытащил из-за спины распечатанную бутылку с вином и два
пластиковых стаканчика.
– «Совиньон Бланк», Новая Зеландия!
– С ума сойти. Хорошее вино?
– Понятия не имею. Прочитал название на этикетке.
Разлив вино по стаканчикам, Ямакаси подхватил свой и принялся ходить по
комнате, заглядывая во все ее немногочисленные уголки.
– Совершенно нечем поживиться, – сказал он. –
Похоже, что здесь и не живет никто. А все, что можно было вынести, вынесли до
нас.
– Только почему-то оставили музыкальный центр.
Музыкальный центр на стеллаже – вещь, безусловно, дорогая: аэрокосмический
дизайн корпуса, серебристая передняя панель, стильные маленькие колонки.
– Ты большая умница, кьярида, – Ямакаси приподнял
свой стаканчик и поднес к губам. – За тебя.
