Лучинку от сигары brissago она обязательно сохранит.
Впрочем, у нее уже есть одна такая лучинка.
Как это произошло?
Был дождь, Мика помнит это хорошо.
Была какая-то крыша – Мика помнит это уже хуже.
И был он, этот парень, который категорически не хочет
становиться воспоминанием. Во всяком случае, сейчас, пока у нее нет Wohnhaus в
предместье Ульма или Равенсбурга. И нет политкорректных соек под окном.
Как это произошло?
Когда?
На следующий день после их странного знакомства в ванной,
после явления водонепроницаемой спины и водонепроницаемых, украшенных
татуировками, ягодиц. Мике до сих пор стыдно, когда она вспоминает о том, как
глупы были ее резиновые перчатки, как нелепы футболка с надписью «practice
makes perfect»и спортивные штаны с вытянутыми коленями, а жалкие волосы,
забранные в жалкий пучок?
За один лишь этот пучок стоило себя возненавидеть.
Этот парень был чрезвычайно мил, несмотря на Минин пучок и «practice
makes perfect».Они провели в ванной, а потом на кухне целый час, а может, два
или три, они так славно беседовали о том, как он работал на бойне и занимался
набивкой чучел, и еще о том, что у него есть крылья и поэтому он получил
сертификат промышленного альпиниста.
А потом…
Он поцеловал ее.
Речь не шла о разнузданном поцелуе, какие показывают в
фильмах после полуночи с предупреждающей биркой «детям до двенадцати лет смотреть
не рекомендуется», отнюдь нет. Он поцеловал ее целомудренно. В целомудренный
лоб.
И Мика ничуть не устыдилась того, что и остальные части ее
тела столь же целомудренны.
Надо признаться, что иногда она испытывает чувство м-м…
неловкости за свою порядком затянувшуюся девственность, ведь ей уже тридцать.
Почти тридцать.
Но в ту ночь никакой неловкости не было.
Хотя в этом поцелуе присутствовала не только родственность,
которую он, как потенциальный жених Ми-киной младшей сестры, тут же
задекларировал. Мика поцеловала его в ответ, вообще не думая о родственности.
Ей просто захотелось поцеловать этого парня. Только и всего.
Заострять внимание на странных щекочущих ощущениях внизу
живота Мика не стала. Не то чтобы она совсем не знала об их существовании, нет.
Прекрасно знала, учитывая тысячу прочитанных книг, где это физиологическое
явление анализировалось со всех сторон и было подано во всех ракурсах – от
откровенно непристойного до пошло-романтического.
Странным было то, что это случилось с ней, Микой.
До сих пор ни один мужчина не вызывал такой сладкой паники в
придонных слоях ее живота, и, уж если это все-таки случилось, она предпочла бы,
чтобы это был совсем другой человек, а не этот парень. Весь остаток ночи Мика
убеждала себя в неправильности реакции и тщете ожиданий. Он азиат, и к тому же
чересчур экзотичен, и растатуирован как каторжник, пират или ловец жемчуга, и
совсем не носит трусов, что, несомненно, негигиенично; он не имеет никакого
понятия о макабрическом режиссере Клоде Шаброле и предпочитает смотреть
мультипликационное порно.
Страшно даже представить, чем он занимается под
аккомпанемент этого порно. Наверняка (о, ужас!) мастурбирует.
И потом – что тоже наверняка – он младше Мики.
Удивительно, что в размышлениях по поводу этого парня Мика
ни разу не вспомнила о том, что он является женихом ее сестры.
Заснуть удалось только под утро, и даже во сне мысли об этом
парне преследовали ее. В лучших традициях пиратской беллетристики Вашингтона
Ирвинга и Рафаэля Сабатини. Два ганзейских когга, два норманнских шнеккера, два
гокштадских дракара были набиты этими мыслями под завязку; они размахивали
кривыми саблями и закатывали ядра в пушки в предчувствии близкого абордажа, да
так угрожающе и лихо, что у бумажной бригантины по имени «Мика» не было никаких
шансов уцелеть в столкновении. Лишь приблизившись, когги, шнеккеры и дракары
стали тем, чем и были на самом деле – губами этого парня.
Губы.
Остаток ночи Мике снились его губы. Они были везде, они
бесстыдно прикасались к ней, вызывая срамные желания в духе Эммануэль и
возвышенные грезы в духе Шарлотты Бронте, причем Эммануэль переигрывала
Шарлотту с хоккейным счетом 11:1.
Проснувшись в холодном поту, Мика обнаружила торчащие соски
и подозрительную влажность между ног и впервые подумала о том, что мастурбация,
которой она в жизни не занималась, не такое уж бессмысленное времяпровождение.
Жаль только, что учиться этому в ее годы уже поздно.
– …Ты когда-нибудь мастурбировал? – спросила она у
официанта Виталика на следующий же день.
– Я и сейчас мастурбирую, – с готовностью ответил
Виталик. – Последний раз проделывал это как раз вчера, в Доме кино, на
утреннем сеансе.
– А что за фильм показывали? – поинтересовалась
Мика.
– «Депутат Балтики».
– Это ведь не Тарантино.
– Нет, потому и кайфа особого не схватил. На Таран-типе
у меня три раза кряду получается.
– Кстати, как там Тарантино? Все еще не собирается в
Питер?
– Нет пока, но жду.
…Весь день Мика пытается отвлечься от навязчивых мыслей об этом
парне. Даже готовка, которой она до сих пор с пылом отдавалась, не радует ее. А
ведь речь идет всего лишь о шпинате по-монашески, что будет, когда она
переключится на трюфели со шпанской мушкой?..
Днем ганзейские когги, норманнские шнеккеры и гокштадские
дракары не столь агрессивны, как ночью, во всяком случае, они больше не
швартуются у возбужденных Микиных сосков. Главное несчастье дня – татуировки.
Пака-хопе
Пака-ити
Пака-нуи
Матаио-аниата
Татуировок на теле этого парня было огромное количество, она
не запомнила ни одной, но, кажется, там присутствовали солнца, спирали,
геометрические и растительные орнаменты, что означает пака-хопе?То, что
сине-черной змеей обвивает его грудь? А может быть, запястья? А может быть,
щиколотки? Мика натыкается на них случайно, взяв жестянку с фенхелем, одну из
шести.
Много лет назад она принесла все шесть заветных коробочек со
специями на кухню «Ноля», и все эти годы коробочки служили ей верой и правдой.
Специи в них не заканчиваются никогда.
Более того, в каждой из жестянок могут возникать (и таким же
необъяснимым образом исчезать) смеси из тертых корней неизвестных ей растений,
мелко протертые или цельные плоды с запахом, кружащим голову, порошки
немыслимого цвета (их тоже, при желании, можно отнести к специям). То, что
роднит содержимое жестянок:
они всегда приходятся к месту.
