Бедняжка Ральф, зачем Васька сделала это?
– Он сильно расстроился, когда не застал Ральфа, –
говорит Ревшан.
– Куда там расстроился, он был просто в ярости, –
уточняет Резо.
– Мы сказали, что не видели его со вчерашнего
дня, – говорит Ревшан.
– И никто не видел, – уточняет Резо.
Мика – вот кто мог бы пролить свет на местоположение Ральфа,
но ни за что не сделает этого, как бы она не относилась к психопатке и
истеричке Ваське.
– И продуктов пет, что теперь делать? – волнуется
безынициативная парочка.
– Не знаю что. Сходите покурить, – вяло советует
Мика. – Пока все не прояснится.
– Да что с тобой? – Ревшан и Резо
ошеломлены. – В прошлый раз, когда тебе не доставили каких-то салатных
перцев, ты устроила самый настоящий скандал!
– Это были не просто какие-то перцы, – совершенно
машинально замечает Мика. – Это необычные перцы, с особенной завязью, они
отличаются легким шоколадным – привкусом, и это служило основой блюда.
– Вот видишь, ты из-за одних перцев исходила на дерьмо,
а тут целый эшелон скоропортящейся рыбы и мяса, и тебе все равно. Даже
Клаус-Мария переживает больше, чем ты.
– Да ладно тебе, свити, – Ревшан всегда обращается
к своему любовнику именно так: «свити», что по идее должно означать сладенькая
моя попка.
– Не приставай к большому боссу, видишь – он не в
настроении. Так мы пошли курить?
– Идите, идите.
Оставшись одна, Мика несколько минут стоит посередине кухни,
тупо уставившись в одну точку. Ревшан и Резо угнетали ее большим количеством
несанкционированных вопросов и полудетской проницательностью, но, как
оказалось, одиночество угнетает не меньше.
Телефон, с которого звонила Васька, по-прежнему недоступен.
Бедняжка Ральф.
Он любил кухню едва ли не больше, чем любил Мику, и, когда
его выставляли за дверь, сидел в своем уголке на барном стуле и наблюдал за
тем, как Мика священнодействует у плиты. Наверное, это всегда был один и тот же
ракурс, одно и то же, редко меняющееся пространство кадра, что, если он и
сейчас сидит на своем месте?
Как бы это было прекрасно, как замечательно!
Мика выходит в темный закуток перед кухней. Стул по-прежнему
на месте, вот только Ральфа на нем нет. Значит, все обстоит так же печально,
как обстояло полчаса и час назад, и даже двадцать секунд назад, когда Мика
только распахивала дверь в предбанник.
Бедняжка Ральф!..
Пальцы Мики бегут по теплому дереву стула и – совершенно
случайно – натыкаются на рычажок. Или на обломок рычажка, очень похожий на
обломок велосипедного звонка из ее недавних фантазий по поводу себя, этого
парня и мопеда – Мировой Червь.
Но этот рычажок совсем не так бесплоден, как
фантазийно-велосипедный.
Мика смещает его влево, и сиденье барного стула щелкает,
отодвигаясь. Внутри оказывается ящичек, на дне которого лежат блокнот и
прикрепленная к нему щегольская ручка с крошечным фонариком для подсветки.
Сегодня день писчебумажной промышленности или что?
Слава богу, что блокнот совсем не такой пухлый, как
ежедневник Ильбека Шамгунова. Прихватив его, Мика возвращается на кухню, где
по-прежнему никого нет. Ревшан и Резо большие мастаки затягивать перекуры на
неопределенное время.
Как и следовало ожидать – в блокноте Ральфа нет ничего интересного.
Обыкновенные писульки, касающиеся закупок продуктов, даже
Мика, не слишком искушенная в письменном немецком, все понимает.
Закупки продуктов, места, из которых они привозятся:
любезные Микиному сердцу Коимбра, Таррагона и Неаполь, а еще – Тюрингия и Фес,
а еще Франция, откуда прибывают устрицы, а еще лобстеры с Кубы (когда у Мики
случился бзик по поводу лобстеров, Ральф долго утрясал этот вопрос с
Клаусом-Марией, и, как всегда, все разрешилось ко всеобщему удовлетворению). Но
совершенно непонятно, откуда взялись Шанхай, Гонконг и Сингапур. Мике точно
ровным счетом ничего не было нужно ни в Шанхае, ни в Гонконге, ни в Сингапуре.
А между тем они фигурируют в списках неоднократно, они вписаны каллиграфическим
почерком Ральфа чуть ли не в каждую страницу.
Может быть, дело касается логистики и международных
перевозок, хотя…
Ральф уже давно не занимает никакого поста в «Dompfaff'e»,
что не мешает ему оставаться сводным братом Клауса-Марии.
Две последние страницы блокнота отделены книжной закладкой с
изображением еще одной (кроме тосканских palazzo) достопримечательностью Италии
– Пизанской башни.
Каждая из двух последних страниц поделена ровно наполовину:
в одной указаны блюда, которые Мика время от времени готовит по спецзаказу для
vip-гостей Клауса-Марии, в другой – те, для кого эти блюда были предназначены.
В этом тоже нет ничего предосудительного: важные проблемы с важными людьми
«Ноль», и, соответственно, «Dompfaff» решают при помощи Микиного
непревзойденного кулинарного искусства, всего того, что укладывается в
восторженное «Erschüttert»
[54]
, «bezaubert»
[55]
,
«verblüffi»
[56]
и «die göttlich gericht»
[57]
.
Однажды Виталик сказал ей, что видел в «Ноле» начальника
таможни, что же в тот раз заказывал начальник?
Теленка из провинции Лимузэн, но тогда Мика сделала его не в
бальзамическом уксусе, а под кисло-сладким соусом с бразильскими орехами.
В списках Ральфа есть и теленок.
Но все списки, и Пизанская башня па закладке, и сам невинный
блокнот больше никогда не понадобится Ральфу.
Мысль об этом снова возвращает Мику к трупу в мастерской,
Васька просила о помощи, но что может сделать она, Мика?
Ничегошеньки.
Разве что спрятать труп, вывезти его под покровом ночи подальше
от их с Васькой дома. Представить все так, как будто ничего и не было.
Мике это не по силам.
Как не по силам больше оставаться на кухне «Ноля». Если уж в
«Ноле» появился Клаус-Мария и дал себе труд трижды заглянуть на кухню, то в
любой момент он может материализоваться здесь и в четвертый раз. Мика нисколько
не боится Клауса, и он всегда относился к ней с почтением, но что, если он
спросит о Ральфе?
Мика может не выдержать (нервы у нес напряжены до предела),
поведет себя как-то не так, проявит излишнее волнение… нет, она вовсе не
намерена встречаться с Клаусом.
Она лучше пойдет в кино.