Отослав гонца на половину князя Никиты, Валерия взмолилась:
– Батюшка, вы должны немедленно поехать к Залесским!
– Нет, – заявил магистр упрямо, – я и так потерял слишком много времени, занимаясь уничтожением кровососов в деревнях. Дорог каждый день, каждый час, каждая минута! Даже если графиня Агнесса и приложилась к шейке молодого графа – ничего, через недельку оклемается.
Валерия, заплакав, сказала:
– Батюшка, Филипп Залесский тот человек, которого я люблю!
Альбрехт замер, его лицо смертельно побелело. Магистр никогда, собственно, не задумывался, что его дочь выросла и рано или поздно изъявит желание покинуть его, выйдя замуж.
– Дочь моя, как понимаю, у тебя много секретов от своего родителя! – обронил он холодно. – Однако поговорим позднее, а сейчас вели заложить карету. Только в этот раз нас будут сопровождать самые сильные из дворовых его сиятельства. Потому что еще раз встретиться с лесными разбойниками я не желаю! А с кровососами тем более! Я же только переоденусь и захвачу саквояж...
Валерия никак не могла дождаться, когда же отец наконец будет готов. Филипп любит ее, и в том, что больше не объявлялся, была виновата его болезнь. Однако насколько его положение серьезно? Сказать что-либо определенное мог только отец.
Почти всю дорогу до поместья графа Залесского Альбрехт и Валерия молчали. Когда показался дворец, Альбрехт потрепал дочь по руке со словами:
– Только теперь я понял, каким эгоистом был долгие годы, дочь моя! Я не могу ожидать, что ты посвятишь свою жизнь истреблению кровососов. Однако запомни – вампиры теперь уже никогда не оставят тебя в покое!
Валерия опасалась встречи со старым графом, потому что тот наверняка был недоволен желанием старшего сына взять в жены иностранку без роду и племени. Однако граф Илья Филиппович только учтиво поклонился, и девушка поняла, что Филипп не успел рассказать отцу о своих намерениях.
Альбрехта и его дочь проводили в апартаменты Филиппа. Валерия вошла вслед за отцом в спальню и увидела большую кровать с пологом, а на ней своего любимого, накрытого стеганым одеялом. Филипп слабо улыбнулся и попытался привстать, однако у него ничего не вышло.
– Граф, я здесь для того, чтобы помочь вам и облегчить ваши страдания, – заявил Альбрехт, ставя саквояж на стол. – Итак, опишите симптомы вашей болезни...
Валерия отметила, что отец разговаривает с Филиппом резким, отрывистым тоном. Наверное, батюшка все же не смог смириться с тем, что его дочь влюбилась.
Филипп тихо произнес:
– Все началось три дня назад... Я возвратился от графини Агнессы и попал под сильный ливень, промок до нитки. У меня пневмония?
Альбрехт, достав из саквояжа трубку для уха, попросил Филиппа привстать и обнажить грудь. Валерия стыдливо зашла за ширму.
– Так, так, так... – донесся до нее взволнованный голос отца. – Граф, могу вас успокоить, пневмонии у вас нет. И даже никакого намека на легкую простуду. Однако у вас жар, вас трясет. Измерим-ка температуру...
Потянулись томительные минуты ожидания. И вот наконец Альбрехт забрал у Филиппа градусник.
– Гм, ваша температура не повышена, а понижена! – удивился ученый. – Тридцать четыре градуса, граф!
– Валерия, милая моя... – позвал Филипп девушку, и та кинулась к нему.
Однако отец преградил ей путь.
– Нет, дочь моя! Лучше всего, если ты покинешь спальню!
– Месье ван дер Квален, я люблю вашу дочь и прошу у вас ее руки! – произнес срывающимся голосом Филипп.
Валерии было до бесконечности жаль его – с темными кругами под глазами и потрескавшимися бледными губами, со спутанными длинными кудрями молодой граф выглядел живым трупом.
Магистр, положив градусник обратно в саквояж, застегнул его. И не поворачиваясь, поинтересовался:
– Граф, удовлетворите мое любопытство – что имело место во время вашего последнего визита к графине Агнессе?
– Я признался ей как на духу в том, что не люблю ее и не стану просить ее руки. И сказал, что люблю другую. Вашу дочь, месье ван дер Квален! – ответил молодой человек. – Графиня стойко приняла мое признание...
– Когда вы пришли к ней? – спросил Альбрехт. И Филипп ответил:
– Еще засветло. Мне пришлось ждать, так как у графини была модистка....
– И, конечно же, вас пропустили к графине, когда солнце уже село! – подытожил Альбрехт. – Как долго вы оставались у нее?
Филипп замялся.
– Удивительно, но обратно в поместье я вернулся уже под утро. Хотя уверен, что пробыл у графини Агнессы не более получаса. Я объяснил ей всю ситуацию, попросил прощения, и... она предложила выпить шампанского в знак нашей нерушимой дружбы. А потом... потом я помню, как оказался на коне, мчащемся сквозь дождь по лесу...
Валерия заметила: отец сжал одну руку в кулак, причем так сильно, что побелели костяшки пальцев. Альбрехт еле слышно пробормотал:
– Конечно же, опий... У них было предостаточно времени, чтобы сделать это... А под утро его отослали домой...
Магистр, не говоря ни слова, подошел к тяжелой бархатной шторе, закрывавшей окно, и резко потянул ее. Серые солнечные лучи проникли в спальню. Филипп, прикрывая лицо рукой, закричал:
– Мне режет глаза! Закройте, умоляю вас!
Альбрехт ван дер Квален выполнил его просьбу и, подойдя к кровати, медленно произнес:
– Граф, у меня для вас чрезвычайно плохие вести. Все симптомы сходятся. Чтобы узнать окончательную правду, необходим еще анализ крови, который я немедленно и сделаю. Но сомнений у меня нет.
– Папа, что с Филиппом? – спросила Валерия, сердце которой тревожно билось.
Молодой граф Залесский тоже спросил:
– Месье ван дер Квален, что со мной? Я болен смертельно? Я умру?
Ученый, чье лицо исказила гримаса, ответил:
– Отнюдь, граф, вы не умрете. Наоборот, вы будете жить очень долго. Возможно даже, вечно.
– Что означают сии странные речи? – вопросил удивленно Филипп, а магистр ван дер Квален заявил:
– Ваша светобоязнь, пониженная температура тела, озноб, слабость – типичнейшие индикаторы того, граф, что над вами был произведен обряд превращения.
– Превращения? Какого превращения? – выдохнул Филипп.
Валерия почувствовала дурноту. Она уже знала, что скажет отец.
И тот, смотря в глаза Филиппу Залесскому, отчеканил:
– Граф, вы превращаетесь. Процесс уже не остановить. Думаю, этой ночью он будет завершен.
– В кого я превращаюсь? – крикнул Филипп.
Валерия зарыдала. Девушка снова попыталась оказаться вблизи любимого, но отец оттолкнул ее.
– Дочь моя, отойди! Не смей прикасаться к твари!
