Они прибыли в страну врага ночью. Поезд резко затормозил, вагон как следует тряхнуло. Анна, дремавшая в углу, приоткрыла глаза.
– Кажись, на месте! – сообщила женщина, которую подсадили к оконцу под самой крышей. – Станция какая-то, фонари. Солдаты с собаками и автоматами. И знамена со свастикой. Точно, бабоньки, мы в Германии.
– А как станция-то называется? – послышались нетерпеливые голоса.
– Сейчас, дайте-ка прочту. Первая буква К... Ага, Кенигсберг!
Кенигсберг, столица Восточной Пруссии! Вот как далеко их занесло от Нерьяновска! Конечный ли это для них пункт или только одна из промежуточных остановок?
Дверь вагона, лязгнув, распахнулась, в глаза женщинам ударили яркие фонари. Аня на несколько секунд зажмурилась, до ее слуха долетел собачий лай.
– Выходить по одной! Живо, быстрее, шевелитесь!
Женщины последовали приказу. Анна, шатаясь, вышла из вагона. Тело у нее болело, кости ломило, голова кружилась. Оглянулась. В самом деле, большая станция. Она увидела, что последние пять вагонов отцепили от состава, который продолжил свой путь. Значит, они останутся в Кенигсберге, а других повезут дальше, в глубь Германии.
Их поместили в большой ангар, переоборудованный под некое подобие тюрьмы. Впервые за многие дни женщинам позволили вымыться – правда, вода в душе была ледяная. Затем последовал ужин (или завтрак?), скудный, но впервые вполне съедобный. Пленницы несколько приободрились и стали обсуждать то, что с ними произойдет далее.
– Говорят, что теперь нас, как в древние времена, в рабство отдадут. Будем батрачить на немчуру.
Какая-то из женщин прибавила:
– Ну, это нам не в ново€й. В колхозе тоже батрачили на Советскую власть за трудодни, а тут будем вкалывать на ихнего фюрера за похлебку.
Женщин запихнули в небольшие камеры. Ане досталась нижняя полка. Соседки никак не могли успокоиться – одна все плакала, поминая трех своих детишек, другая на чем свет стоит ругала Сталина, третья все время чихала и кашляла. Укрывшись тонким одеялом, Аня почувствовала, что в уголках глаз предательски защипало. Немцы отняли у нее все дорогое – Геннадия, Петеньку, Димку, бабу Шуру и деда Василия. И даже о свекрови Таисии Федоровне Анна вспоминала с теплотой. Неужели ей предстоит стать рабыней в чужой стране?
Пленниц разбудили в шесть. Накормили, а затем отвели в большой зал, полный народа. Аня увидела немцев – мужчин и женщин, которые с интересом поглядывали на русских женщин.
Им велели выстроиться в шеренгу, и немцы, как на рынке, окружили их. Аня слышала обрывки фраз:
– Дорогой, нам требуется служанка постарше. Не думай, что я возьму к себе в дом какую-нибудь вертихвостку.
– Ах, Генрих, ты только посмотри на их славянские лица! Какие они некрасивые! Ты думаешь, наши малыши испугаются, если мы возьмем себе такую горничную?
– Фрида, выбирай себе кухарку! Я же обещал, что сделаю тебе прелестный подарок ко дню рождения!
Около Анны возник невысокий пузатый немец с пышными седыми усами и бакенбардами. Его сопровождала не менее полная розовощекая дама. Немец схватил Аню за руку и повернулся к спутнице:
– Ну что, подойдет?
Женщина недовольно скривилась:
– Если она окажется, как и предыдущие, косолапой, то придется от нее избавляться.
– Уверен, дорогая, эта справится. – И он спросил у Ани: – Ты говоришь по-немецки?
От такого простого вопроса та растерялась. Немцы, как она убедилась, вовсе не походили внешне на монстров или вурдалаков. Обычные люди, занятые собственными проблемами.
– Она что, немая? – с отвращением спросила немка. – И такая грязная! Как бы не заполучить в дом заразу, Альбрехт!
– Я... я говорю по-немецки, – выдавила из себя Анна.
Немец радостно потер руки.
– Ну вот видишь, Хелена, она нас понимает! Ты откуда? Из города или из деревни?
– Я родилась в деревне, однако жила в городе, – ответила Аня.
Она не знала, чего ей ожидать от «покупателей». Ведь все немцы здесь собрались с единственной целью – выбрать себе рабов.
– Отлично! Значит, умеешь за скотиной ходить? И по дому работать? Сколько тебе лет? Дети имеются? А муж?
Вопросы задавал немец. Его супруга сверлила Анну недобрым взглядом маленьких синих глазок и отмалчивалась. Похоже, она была недовольна выбором супруга. Оттащив его в сторону, немка заявила:
– Нет, такая нам не нужна, Альбрехт! Давай лучше возьмем ту. – И она указала на стоявшую рядом с Анной женщину – рябую, с длинным некрасивым лицом и большими зубами.
– Зачем нам такая уродина, Хелена? Только покупателей будет отпугивать!
– Знаю я тебя! Тебе чем смазливее, тем лучше, – проворчала немка.
Около Анны возникла почтенная дама в шляпке. Ткнув ей в грудь острым наконечником зонтика, она приказала:
– Милочка, присядьте!
Аня подумала, что ослышалась, но старуха нетерпеливо повторила:
– Присядьте! Вы что, не понимаете меня?
Пришлось подчиниться. Старуха поцокала языком:
– У вас плохая осанка. Присядьте еще раз! Гм, даже не знаю, что и думать. Вы умеете читать?
Еще до того, как Аня успела ответить, к старухе подлетел полный усатый немец и объявил:
– Драгоценная госпожа, ее берем мы.
– Нет, не берем! – каркнула его супруга.
Старуха, вытащив золотой лорнет, посмотрела сначала на седоусого толстяка, затем на его жену и обронила чуть презрительно:
– Вам необходимо прийти к единому мнению. Если вы откажетесь, то девицу возьму я. Мне требуется новая горничная.
Ни немецкая чета, ни старуха с зонтиком Анне не понравились, но ведь все зависло вовсе не от ее воли.
– Да, мы ее берем! – запальчиво произнес усатый господин. – Моя жена ошибается.
– Жаль. Если передумаете, дайте мне знать, вот моя визитка, – сказала дама, протягивая немцу карточку. И, приложив к глазам лорнет, отправилась дальше.
– Альбрехт, я тебя предупреждаю! – взвизгнула розовощекая немка. – Эта особа не переступит порог нашего дома! Думаешь, я не понимаю, что у тебя на уме?
– Хелена, успокойся! – взял жену под руку усач. – На нас смотрят. Итак, или мы ее берем, или ты будешь без прислуги.
Супруга нехотя смирилась с доводами мужа. Немец подозвал к себе одного из солдат и сказал, что желает получить Анну. Документы были оформлены быстро за одним из столов. «Теперь я стала чьей-то собственностью», – грустно подумала Аня.
Она последовала за немцем и его супругой, с которой, как уже поняла Анна, у нее будет много проблем. Покинув территорию перевалочного лагеря, они оказались на улице, где их ждал черный автомобиль. Немец, повернувшись к Анне, важно произнес:
