– А в каком именно доме престарелых? – Сашá не дала ей возможности углубиться в описание собственных переживаний, и через минуту, получив от дамы адрес, женщины распрощались с ней.
Дом престарелых «У матушки Дорис», гордо именуемый «центром социальной реабилитации», располагался в тихом идиллическом районе Цюриха и был, как сразу поняла Наташа, весьма дорогим заведением.
Они вошли в холл большого современного здания, где их встретила приветливая медсестра. Узнав о цели их визита («Мы хотим посетить нашу милую тетушку Софию»), она воскликнула:
– О, как хорошо, что наконец кто-то решил навестить бедняжку! С тех пор, как мадам Вазьен оказалась у нас, она живет в полной изоляции. Однако мадам ничего не говорила о своих племянницах...
– Мы – двоюродные, по отцовской линии, – быстро вставила Сашá, прибегнув к уже опробованной выдумке. – Тетушка будет чрезвычайно рада видеть нас. Мы только что прибыли в Швейцарию из Новой Зеландии и узнали шокирующую новость – тетя оказалась в вашем заведении!
Медсестра кивнула и стала объяснять:
– Мадам Вазьен – очень сложный пациент. Она страдает полиартритом и диабетом, что, увы, сказывается на ее характере: частые и беспричинные вспышки раздражения, постоянные колкие замечания, даже ругательства. Ей доставляет особое удовольствие шпынять других наших подопечных, и если бы не щедрый спонсор, который обеспечивает пребывание у нас вашей тети, то мы давно были бы вынуждены попросить ее покинуть наш центр.
Медсестра проводила посетительниц на второй этаж, где располагались комнаты люкс. По пути Наташа заметила пожилых людей – кто-то сидел в холле и читал газеты, другие просто смотрели в большие окна, выходившие на ухоженный сад с прудом, некоторые тихо беседовали, вспоминая молодость.
– А кто столь щедрый спонсор, что оплачивает у вас пребывание тетушки? – спросила как бы между прочим Сашá. – Ее второй муж?
– Нет, что вы, – засмеялась медсестра. – Ее нахождение здесь оплачивает бывший работодатель, холдинг Веллерсхофов. Вы ведь, наверное, слышали о смерти старого графа и убийстве его вдовы? Ужасная трагедия!
Женщины оказались перед деревянной дверью бледно-розового цвета.
– Тетушка наверняка откажется нас видеть, но мы все равно хотели бы поговорить с ней, – сказала Сашá.
– Понимаю, подобные капризы вполне в ее духе, – усмехнулась медсестра. – Мадам Вазьен по причине своих многочисленных заболеваний прикована к постели. У нас много пациентов, которые не могут сами передвигаться, однако они все равно принимают деятельное участие в жизни нашего центра. У нас имеется отличная библиотека, кинозал и даже компьютеры с выходом в Интернет. Но ваша тетя не желает ни с кем общаться, а если и вступает с кем-то в разговор, то немедленно вспыхивают ссоры и склоки.
Медсестра постучала в дверь, и тотчас из комнаты раздался сварливый старческий голос:
– Убирайтесь прочь! Не желаю вашего дрянного ужина! Кормите такой гадостью своих старых ублюдков, но не меня!
– Вот видите, – многозначительно вздохнула медсестра, открывая дверь. Затем, изобразив на лице приветливую улыбку обратилась к даме, лежавшей на кровати: – К вам посетители, дорогая моя.
– Я же сказала, чтобы ты больше не смела называть меня так! – крикнула пациентка.
От прежней Софии Вазьен, чье изображение нашлось в Интернете, остались только ярко-рыжие волосы, наверняка крашеные, спадавшие на толстые плечи. Женщина значительно прибавила в весе и сильно постарела, но это точно была та же особа, что и на фотографии.
– Ваши племянницы, – провозгласила медсестра и поспешно вышла из комнаты, так что подушка, ловко пущенная Софией, шмякнулась в створку двери.
– Какие, к лешему, племянницы? – завопила пожилая женщина. – У меня никогда не было никаких племянниц. Наверняка приперлись к моей соседке, глупой курице Эдите. Она вечно воркует о своих племянницах и племянниках. Я же считаю, что родственные узы – самое мерзкое, что может быть в человеческой жизни!
Наташа увидела перед собой больную и полностью отчаявшуюся даму. Ей даже стало жаль Софию, несмотря на то, что та сыграла весьма незавидную роль в судьбе мамы и ее собственной.
– Сигареты есть? – грубо спросила София. – А то лахудры медсестры запрещают курить в своем чертовом курятнике. Тоже мне, центр социальной реабилитации! Сюда молодые да шустрые спихивают своих родителей, дедов с бабками и прочих родственников, вот и весь сказ. Так есть сигареты или нет?
– Мы не курим, – ответила Сашá.
София выдала тираду витиеватых ругательств и вздохнула:
– Ну а сладости имеются? Платишь за пребывание, как за отпуск в пятизвездочном отеле, а сервис, как в захудалом третьеразрядном сарае.
– Но у вас же диабет, – возразила Наташа. – Вам наверняка нельзя сладкое.
– Жизнь вообще игра со смертельным исходом, – заявила София. – Я знаю, долго мне не протянуть. Или меня доконают болезни, или я решу, по примеру чокнутых американских школьников, устроить резню. Хорошо было бы взять автомат и перестрелять всех – и тупых стариков, и наглых медсестер.
София говорила об ужасных вещах с легкостью.
– Ну что вылупились? Соверши я убийство, меня отправили бы в тюрьму, а там уж точно повеселее, чем здесь, в так называемом «центре социальной реабилитации»! – рявкнула та. Затем, приподняв газету, лежавшую у нее на одеяле, спросила: – Читали? Карл-Отто фон Веллерсхоф сдох. Я ведь у него работала. Впрочем, он мужик был нормальный. А вот его дочка, эта тварь Корнелия... Кстати, по радио сообщили, что от молодой вдовы нашли только несколько зубов и берцовую кость. Вот, начался дележ наследства! Они же, четверо детишек графа, ненавидели Мишель. Наверняка идея отправить мачеху на тот свет при помощи «небольшого сюрприза» пришла в голову Корнелии. О, я ее, гадину, отлично изучила за те годы, что работала на нее! Она меня сюда и пристроила. В качестве благодарности. Она сама ждет не дождется, когда же я наконец сдохну.
Наташа и Сашá переглянулись. Наталья пожалела о том, что столь простая мысль – Мишель была убита Корнелией – не пришла ей раньше.
– Мы не ваши племянницы, – произнесла жестко Сашá и, подойдя к двери, повернула в замке ключ. – Мы хотим поговорить с вами о вашей бывшей работодательнице, Корнелии фон Веллерсхоф.
– Вы что, из полиции? – испугалась София. – Я ничего не знаю! И вообще, я старая больная женщина, стоящая одной ногой в могиле!
Она потянулась к кнопке звонка, но Сашá опередила Софию, ударив ее по руке сложенной газетой. И указав на Наташу, спросила:
– Мадам Вазьен, вы знаете, кто такая эта молодая женщина?
– Чего ко мне пристали? – буркнула София. – Я в последнее время плохо вижу. Все чертов диабет... И передвигаться не могу из-за полиартрита.
– Меня зовут Наталья Никишина. Я уверена, что вы можете рассказать мне о судьбе моей мамы, Марианны, – заговорила Наташа, подходя к кровати.
