Страстный монолог произвел на профессора Штайна впечатление, он взял трубку и набрал номер:
– Приемная министра внутренних дел, отлично! Я – профессор Норберт Штайн, директор Института судебной психиатрии имени Фрейда. Мне требуется как можно скорее переговорить с господином министром. Дело не терпит отлагательств. Буду вам очень признателен!
Тот день завершился вовсе не так, как я себе воображала: а мне ведь так хотелось насладиться пенистой ванной и бутылкой белого вина! После посещения профессора мы с Кирой распрощались, я поехала в студию: верная Веточка была ужасно рада меня видеть, она подготовила мне все материалы по программе – моя поездка в край вулкодлака пришлась на выходные.
– Веточка, я знала, что могу положиться на тебя, – похвалила я ее, и моя помощница зажмурилась от счастья. Ей, как и кошке, требовалось несколько добрых слов. Выходить в эфир и беседовать с одним из столичных модельеров у меня не было ни малейшего желания, но долг превыше всего. После завершения передачи я в сопровождении Веточки отбыла домой. Малышка по дороге задавала вопросы о моей поездке, но я не стала пугать ее теми фактами, которые мы раскопали в тюрьме, зато всласть наиздевалась, пересказав историю о вулкодлаке, услышанную от шофера. Веточка дрожала всем телом и едва не плакала, то и дело спрашивая:
– Дана, скажи, что это неправда! Я ведь знаю, что это выдумка! Вулкодлаков не бывает!
Позволив Веточке готовить ужин и наказав ей не отвечать на телефонные звонки и не соединять меня ни с кем, и уж точно не с Кирой Компанеец, я поднялась на второй этаж, напустила в ванну горячей воды, развела пену и приготовилась к райскому наслаждению, как вдруг квартиру огласил истошный вопль. Кричала Веточка.
В чем мать родила я выскочила из ванной комнаты и, опасаясь самого худшего (кто знает, может, Вулк напал на мою помощницу и сделал из нее стейк по-шотландски!), прибежала на кухню. Веточка была жива и невредима, но очень сильно напугана. Трясущейся рукой она указала на посылку, которая лежала на барной стойке.
– Ее только что принес курьер, – промямлила она. – Адресована тебе, но я решила вскрыть. Извини меня, Дана!
И она залилась слезами, а потом грохнулась в обморок. Уложив несчастную на софу в гостиной, я проинспектировала содержимое коробки. В ней лежало человеческое сердце, которое, как гласила приложенная записка, принадлежало Патрику Лемму. Не медля я вызвала полицию и, натянув халат, уселась рядом со стонущей Веточкой. Панический ужас охватил меня.
На следующий день меня в числе прочих пригласил к себе инспектор Кранах. Он просил явиться к нему на квартиру. Там я столкнулась с Кирой и Виолеттой, а также с симпатичным блондином Мареком.
Кранах жил среди книг (в основном трудов по криминалистике и психологии) и компакт-дисков (джаз и соул). Он устроил Кире и мне форменный допрос. От его внимания не ускользнула ни одна мелочь. Под конец он осчастливил нас новостью.
– Мне два часа назад звонили из министерства, Раппорт отстранен от занимаемой должности, – произнес Кранах. Помолчав, он сказал: – Вы оказали следствию неоценимую помощь…
Кира и я заулыбались: все же признание собственных заслуг всегда льстит.
– Но отныне вы выходите из игры и перестаете совать нос в чужие дела, – отчеканил инспектор. – Климовичу не составит труда разделаться с такими дилетантками, как вы.
– Мы не дилетантки, – возмутилась я. – Если бы не мы, следствие все еще топталось бы на месте…
Кранах строго посмотрел на меня и заявил:
– Никаких возражений я не приемлю. Старший инспектор Лемм, да найдет он покой в царстве теней, тоже решил отличиться, ему хотелось славы, а вместо этого он из-за собственной глупости стал жертвой маньяка.
– Не любили вы коллегу, – фыркнула Компанеец.
Кранах сверкнул глазами и процедил:
– Дело не в любви, а в том, чтобы каждый знал свое место. Ваше место, Дана, в студии за микрофоном, ваше, госпожа профессор, в тиши институтского кабинета. Я достаточно компетентен, чтобы обойтись без посторонней помощи!
Хамские слова Фердинанда Кранаха возмутили меня до глубины души. Мы с Кирой посмотрели друг на друга и чуть заметно ухмыльнулись. Как бы не так! Если этот мужлан думает, что сумеет воспользоваться плодами нашего совместного расследования, то глубоко ошибается! Пусть рыщет по Экаресту и ищет Вулка, но и мы займемся тем же самым! И знать ему об этом вовсе не обязательно.
Мы покорно закивали головами, как будто соглашаясь с каждым его словом. Звякнул телефон, Кранах поднял трубку, я, заявив, что мне требуется посетить ванную комнату, вышла в коридор. Для убедительности хлопнув дверью и пустив струю воды из крана, я проскользнула в одну из комнат. Спальня инспектора. Кто бы мог подумать, что он так любит свою мамочку, – на стене висела фотография красивой женщины, одетой по моде начала семидесятых.
Из спальни я пробралась в смежный с ней кабинет. Меня поразили два больших деревянных комода, в которых в старых библиотеках обычно хранят книжные картотеки. Похоже, у инспектора Кранаха имеется своя собственная коллекция – но чего?
Я выдвинула один из ящичков и мельком просмотрела содержимое – вырезки из старых газет, библиографические указатели, фотографии… На одной из фотографий была изображена бедно обставленная комната, и я вспомнила, где видела этот мотив: в Интернете, на сайте, посвященном жертвам Сердцееда. Так и есть, инспектор Кранах собирает все, что связано с убийствами в 1923 году.
И не только с ними – во втором комоде была рассортирована информация о Вулке Климовиче и его жертвах и процессе над ним. Вот это да, оказывается, хобби Кранаха – два кровавых Вулка! Странно только, что он никогда не говорит об этом. Чтобы собрать такое количество материалов, требуется много лет и кропотливая работа. Неужели Кранах до такой степени увлечен этими двумя сумасшедшими, что вырезает из газеты каждую статью, в которой о них идет речь? Это уже похоже на манию!
– Что вы здесь делаете? – раздался грозный окрик, и я, подпрыгнув, обернулась.
На пороге стоял Фердинанд Кранах, я судорожно пыталась закрыть ящик, но его, как назло, заело. Инспектор подошел ко мне, грубо оттолкнул и задвинул ящик.
– Не стоит выдумывать очередную ложь, – он схватил меня за руку и выволок из кабинета. Закрыл его, а ключ положил в карман. – Вам и госпоже Компанеец пора уходить.
– Скажите, инспектор, почему вы уделяете такое повышенное внимание двум Вулкам и их преступлениям? – поинтересовалась я.
Кранах пристально посмотрел на меня и сказал:
– То, что я сейчас скажу вам, прошу сохранить в тайне. Моя мать Эльзбешка… стала одной из жертв Климовича!
Я глуповатым тоном произнесла:
– Я не знала, инспектор… Мне очень жаль!
– Мне тоже! – отрезал он и со всего размаху закрыл дверь кабинета.
Мы с профессоршей ретировались.
