– Уважаемая профессор, – заявила я, – вы что, не в курсе – все прогрессивное человечество отмечает Новый год, а вы звоните в семь утра первого января! Не могли выбрать иное время, чтобы поздравить, скажем, вечером?
– Даночка, я не отмечаю Новый год, – заметила обиженным тоном Кира. – В институте после… смерти профессора Штайна творится что-то невообразимое, грядут выборы нового директора, а на этот пост претендуют два человека…
– Вы и Виолетта? – предположила я.
Кира ахнула и спросила:
– А как вы догадались, Даночка?
– Экстрасенсорные способности, – успокоила я Киру. – Похоже, ваше шаткое перемирие закончилось, и вы вновь готовы перегрызть друг другу глотку.
Она кашлянула и таинственным тоном заметила:
– Мне стали известны подробности вскрытия коллеги Штайна и его последней жертвы, которая, как вам известно, скончалась в больнице, так и не придя в сознание. Эта информация пока что секретная, и по личному приказу министра проводится внутреннее расследование.
– Но почему? – удивилась я. – Что же такое стало известно? Ведь Вулк мертв!
Кира, кашлянув, заметила:
– Я бы не была столь категорична в этом вопросе…
– Что! – вскричала я. – Кира Артемьевна, это чрезвычайно плохая шутка!
– Даночка, – прошептала профессорша, – экспертиза установила, что Норберт Штайн накачан наркотиками, которые были введены ему в кровоток при помощи инъекции примерно за два часа до смерти. Причем доза столь велика, что профессор при всем желании не мог бы совершить нападение на женщину! Да и отвертка, которую якобы засадила ему в спину жертва… Женщина не могла этого сделать, на рукоятке не обнаружено отпечатков ее пальцев…
Дрожь пробежала по моей спине, и я глуповато спросила:
– Но что это значит, Кира Артемьевна?
– А это значит, Даночка, что кто-то пытался предложить нам профессора Штайна в качестве идеальной кандидатуры в Вулки! – заметила она боязливо. – Его усыпили при помощи инъекции наркотиков, обрядили в костюм маньяка, привезли на квартиру к несчастной жертве, инсценировали нападение и под конец воткнули в спину отвертку! А подлинный Вулк все еще жив!
Со стоном я спросила:
– Если это так, то значит…
– Что нам всем грозит опасность, Даночка! – заключила Компанеец. – Я пыталась дозвониться до Лурье, но у нее никто не берет трубку, скорее всего, она справляет Новый год в гостях. Я предлагаю вам совершить небольшой тур, вернее, разбойное нападение. Кабинет Норберта в институте опечатан полицией, но, сдается мне, нам следует посетить его и попытаться найти улики!
Я быстро оделась и, бросив спящих гостей, отправилась к Институту судебной психиатрии. Наступило потепление, снег растаял, превратившись в грязное месиво, машин на улицах практически не было – все предпочитали встречать праздник дома и наверняка приходили в себя после бессонной ночи.
Профессорша ждала меня на крыльце института, нервно прохаживаясь и куря ментоловую сигарету. Кира выглядела на редкость встревоженной.
– Я рада, что вы приехали, Даночка, – произнесла она, – одно из двух: или я начинаю медленно сходить с ума и вижу фантомов, или…
– Или Вулк всех нас обхитрил, выдав профессора Штайна за себя и свалив на него всю вину, – сказала я. – С Новым вас годом, Кира Артемьевна, с новым, так сказать, счастьем!
Мы прошли в здание института – охранники, поклевывая носом, не заметили нашего появления. По гулким коридорам мы отправились к кабинету бывшего директора. Нам не встретилось ни единой живой души – наверняка все сотрудники были дома и отдавали должное праздничному столу. Из подземного блока доносились завывания больных.
Деревянная дверь кабинета профессора Штайна была заклеена полоской бумаги с сиреневой печатью и строгой надписью: «Центральное полицейское управление Экареста. Входить запрещено».
Кира подковырнула бумажку пальцем, я, не долго думая, сорвала ее.
– Терять нам нечего, – произнесла я. – У нас нет времени, чтобы дозваниваться до кого-нибудь и объяснять необходимость подобных действий. Вперед!
Войдя в кабинет, мы осмотрелись. Ничто не вызвало подозрений. После десяти минут бесплодных обысков я подошла к массивному шкафу и, распахнув его, обнаружила сотни карточек, рассортированных в алфавитном порядке.
– Это картотека больных, которые прошли через наш институт, – пояснила Кира. – Не думаю, что там может быть что-то интересное…
Я стала перелистывать карточки с именами пациентов и их фотографиями. Внезапно я спросила:
– Кира Артемьевна, если кто-то инсценировал последнее нападение и подсунул Норберта Штайна в качестве идеального кандидата в Вулки, то сделать это мог человек, знакомый с методами работы в полиции и, вероятнее всего, сам работающий в ней!
– В связи с этим и было начато внутреннее расследование, – ответила профессорша, копошившаяся в ящиках стола. – Хм, весьма интересно…
Поддавшись внезапному импульсу, я отыскала табличку с литерой «К». Меня занимала одна-единственная фамилия. И я ее обнаружила!
– Кира Артемьевна! – изменившимся голосом произнесла я. – Кажется, я что-то нашла!
– Даночка, я тоже обнаружила кое-что занимательное! – ответила она.
Я нетерпеливо крикнула:
– Да подойдите же ко мне, прошу вас!
Кира присеменила, я вытащила лист картона, на котором было напечатано: «Эльзбешка Кранах 1941 – 2004». И прикреплена фотография красивой женщины, которую я видела не так давно.
– И что из этого? – хмыкнула профессорша. – Одна из сотен больных…
– Одна из сотен больных, фамилия которой Кранах! – взвилась я.
Лицо Киры прояснилась, она наконец поняла, что я имею в виду.
– Вы хотите сказать, что эта дама имеет некоторое отношение к почтенному инспектору Фердинанду Кранаху…
– Я видела фотографию этой особы в комнате у инспектора, – ответила я, переводя дыхание. – Он сказал, что это его мать, убитая… Вулком Климовичем!
– Что-то в этом не сходится, – прошептала Кира и схватила бумаги. – О, а ведь карточка пуста, остался только первый лист! Странно, обычно должно иметься весьма солидное приложение с анамнезом, а оно отсутствует!
Я медленно спросила:
– Кто руководил обыском в кабинете профессора?
– Инспектор Кранах… – выпалила Кира и осеклась. – Неужели вы думаете, Даночка, что наш дорогой инспектор… Странно, если, по вашим словам, матушка Кранаха была убита Климовичем, то почему указанная кончина приходится не на конец семидесятых или начало восьмидесятых, а на 2004 год?
Я содрогнулась и ответила:
– Видимо, потому что инспектор лгал мне, когда утверждал, что его мать была убита Климовичем. При помощи этой басни он пытался объяснить наличие целой библиотеки по Сердцееду и Климовичу, которую я обнаружила в его кабинете… Боже мой! Но если это так, если мать Кранаха находилась на лечении в психиатрической клинике, если сам Кранах скрывал это ото всех, если он одержим двумя самыми жестокими убийцами в истории нашей страны…
