– Я же сказал, дома никого нет… – пророкотал он, и я успел вставить:
– Это я, Дусик! У меня к вам всего один вопрос! По Стефану д’Орнэ!
– Ну хорошо, – милостиво произнес Илья Ильич. – Какой именно? …Ну ты даешь! – расхохотался братец тети Фимы, после того как я его спросил. – Ты что, работаешь составителем вопросов в шоу «Кто хочет стать миллионером»? Я не привык признаваться в таком, но – я не знаю!
– Как не знаете? – упавшим голосом прошептал я. – Этого не может быть! Вы не можете не знать!
– Я тебе перезвоню, – сказал Илья Ильич и отключился. Я думал, что он забудет обо мне, но он в самом деле перезвонил через два часа.
– Поздравляю, мне удалось найти ответ! – воскликнул он.
– Так как, как его звали? – повторил я свой вопрос. Илья Ильич произнес имя.
Имя, которое я боялся услышать больше всего. Имя, которое все изменило. Лицо из старой книги и имя, которого никто не знал. Но теперь я его знаю!
– С этого момента я точно в загуле! – провозгласил Илья Ильич. Я набрал перелыгинский номер тети Фимы. Никто не ответил. Затем номер генерала Сувора. Занято!
Что же мне делать? Опасность, тете Фиме грозит смертельная опасность!
Серафима Ильинична Гиппиус
23 сентября
Напевая арию Керубино, я резала салат. Василиск развалился посреди кухни дяди Брани, ожидая от меня очередной мясной подачки. Знает, котина, что я готовлю праздничный ужин.
Браня возился в столовой. Ожидался визит его Огнедарика. Генерал хотел официально объявить своему сыну о том, что скоро у него появится мачеха. Я пригласила Раю Блаватскую.
Гамаюн Подтягич (его уже выписали из больницы) пронюхал обо всем и с гадливенькой улыбочкой поздравил меня с «очередным замужеством». Я решила не обращать внимания на завистников.
– Фимушка, как же я тебя люблю! – Браня нежно поцеловал меня в шею. Я довольно улыбнулась. Три последних дня были самыми счастливыми в моей жизни. На мою долю выпало многое – литературная слава, телевизионная карьера, даже внучка-негритянка по имени Алиска в далекой Калифорнии, и это не считая четырех с половиной супругов.
Но любви – любви-то не было! Не было, пока я не встретила Браню. Странно, я ведь знала его много лет, он был для меня обыкновенным соседом, а теперь… Теперь он стал самым важным мужчиной в моей жизни!
«Аврора» дала предупредительный залп, мировая революция началась, неприступные вавилонские стены рухнули, Бастилия пала и была сметена с лица земли ураганом, мамелюки взяли наконец Вену, а янычары ворвались на дворцовую площадь поверженного Царьграда.
Прошлой ночью королева Гинерва вкусила наконец-то запретного плода на ложе любви с рыцарем Ланцелотом!
Я почувствовала, что слезинки текут по моим щекам. Браня, о, Браня! Судьба смилостивилась надо мной и ниспослала мне тебя!
– Фима, ты плачешь? – изумленно проговорил виновник моих слез. Я прошептала:
– Бранечка, это лук…
И разрыдалась. Браня привлек меня к себе, я уткнулась ему в грудь и дала волю своим чувствам. Я и сама не знала, почему плачу. От счастья? Браня со мной, и мы никогда не расстанемся, пока смерть не разлучит нас. От горя? Почему я встретила его сейчас, когда клены на аллее моей жизни начали золотиться: наступала неизбежная и прохладная осень.
Или от любви?
Браня гладил меня по волосам, а я оплакивала безвозвратно ушедшую молодость и ликовала, предчувствуя бесконечное счастье. Я вдохнула аромат любви!
…Но аромат был какой-то странный, больше похожий на вонь от сгоревшего лука. Боже мой!
– Браня! – завопила истошным голосом я. На груди любимого было покойно и приятно, но я совершенно забыла о сковородке с луком!
Лук безнадежно подгорел.
– Ничего страшного! – заявил Браня и по-хозяйски сунул сковороду под струю холодной воды. Раздалось шипение, повалил густой пар, перемешанный с луковым ароматом.
Я ничуть не сожалела, что проморгала лук. Пять минут блаженства в объятиях Брани были по эмоциям и накату страстей равноценны половине моей жизни.
– Фима, тебе требуется моя помощь? – спросил Браня. Я решительно заявила, что мужчине на кухне не место, и велела ему принести из подвала картошки.
Я резала лук и плакала. Внезапно что-то заставило меня обернуться – обычно так бывает, когда чувствуешь на себе чей-то пристальный взгляд. За стеклянной дверью дачной кухни мелькнула чья-то тень.
Что за страхи! Со мной Браня, он не даст меня в обиду! Но кто бы это мог быть? Рая Блаватская решила прийти на два часа раньше?
– Браня! – громко сказала я, но ответа не последовало. Он же в подвале – подвал его дачи походил на застенки священной инквизиции: ни один звук не вырвется оттуда наружу, ни один звук не долетит туда с кухни.
– Браня! – Я зажала в руке нож с налипшей к лезвию луковой шелухой. Мне стало очень страшно. Как я могла забыть, что наше Перелыгино уже было ареной кровавого преступления – д’Орнэ убили Таню Шепель. И сам Стефан-младший, он до сих пор на свободе!
Появился Браня, он принес полведра отборной краснокожей картошки. У меня отлегло от сердца. Какая же я трусиха! Мне мерещится бог знает что!
– Фима, все в порядке? – спросил заботливо генерал. Я улыбнулась и провозгласила:
– Браня, если ты рядом, все всегда будет в порядке!
– Ах, а капустку-то квашеную забыл! – ахнул Браня. – Я сейчас!
Я помешала лук. Скрипнула дверь, я, не оборачиваясь, сказала:
– Ты уже вернулся, Браня? Быстро ж, однако!
Инстинкт сработал быстрее. Я развернулась, зажав в руке поварешку. Это был не Браня.
– Добрый день, Серафима Ильинична, – произнес Стефан д’Орнэ.
Как он изменился за эти несколько дней! Из лощеного красавца он превратился в заросшего седой щетиной забулдыгу, от былой франтоватости не осталось и следа. Он был облачен в матросский бушлат и нелепую синюю шапочку с красным помпоном.
Его глаза вызвали у меня в памяти гоголевского Вия. О, поднимите мне веки! Боже, дай мне силы!
– К празднику готовитесь? – спросил Стефан и приблизился ко мне. Его кирзовые сапоги оставляли грязные следы. Лицо д’Орнэ не выражало ничего хорошего. Он осклабился и прохрипел: – Мне надо с вами поговорить!
В руке у него сверкнул нож. Он пришел, чтобы убить меня!
Я метнула в него сковороду с шипящим на оливковом масле луком. Она угодила в стену, оставив жирную кляксу, похожую на Австралию. Стефан ринулся ко мне. Он впился мне в плечо грязными ногтями и заорал:
– Серафима Ильинична…
Выстрел прогремел неожиданно. Я приготовилась к тому, что сумасшедший д’Орнэ вопьется мне клыками в сонную артерию или всадит в солнечное сплетение нож. Вместо этого он, издав булькающий звук, медленно осел на пол.
