– Зоя, тебя, когда нужно, вечно нет! И где ты все время шляешься! Не забывай, твоя наипервейшая обязанность – прислуживать мне! А ты кокетничаешь со всеми этими бездельниками, строишь им глазки, пренебрегаешь своей работой! Ты разленилась, дорогая! Запомни, нечего подбивать актеров на то, чтобы они внушили Марку Казимировичу, будто ты – вторая Сара Бернар! У тебя нет ни капли таланта, в отличие от меня! И вообще, ты должна гордиться тем, что работаешь в нашем доме, а то бы прозябала в своем ТЮЗе в глухой провинции, получала бы гроши и специализировалась на ролях Бабы Яги и Матушки Тыквы! Где витамины?
Понятовская властно протянула полыхающую драгоценными камнями руку, секретарша вложила в нее таблетки.
Зоя индифферентно молчала, но я заметила, как порозовели ее скулы. Наверняка бывшей однокурснице не нравится, как обращается с ней Юлиана. И для чего Понятовская взяла Зою к себе в секретарши, она ведь могла обратиться в любое столичное агентство, и ей бы представили на выбор три дюжины молодых квалифицированных девиц, которые только и жаждут, чтобы работать у нее на посылках. Ан нет, панночка Юлианочка остановила свой выбор именно на Зое Штольц, своей бывшей подруге. Уж не для того ли, чтобы унизить ее: Зоя не смогла сделать карьеру актрисы, и Юлиане доставляет наслаждение держать ее около себя в качестве прислуги, постоянно напоминать об этом и делать жертвой своих капризов.
Да и представление сейчас Юлиана устроила специально для меня. Долго бы я на месте секретарши смогла вынести подобное?
– Фима, не буду тебя задерживать, не забывай, сегодня в десять, – сказал Михасевич. – Мы собираемся в малой гостиной.
Я мельком оглядела будуар Юлианы и заметила множество журналов, которые были рассыпаны на туалетном столике. Ага, то же издание, что использует анонимщик. Это становится интересно…
Я покинула прелестное общество. Воспользовавшись возможностью, я подошла к той самой двери, из-за которой полчаса назад появилась Зоя. Меня все еще глодало любопытство – что же там?
Я распахнула дверь. Где же была милая секретарша? Так, гардеробная Юлианы, масса чехлов, десятки пар обуви, три шкафа вдоль длинных стен. А она наврала мне, что искала ночной крем для Юлианы. В гардеробной, быть может, и имеется крем, но не для рук, а для обуви. Секретарша лгала. Отчего?
Я проскользнула в темную комнату, зажгла свет и осмотрелась. Похоже, Понятовская ни в чем не уступала императрице Екатерине – ни в своем несносном характере, ни в высокомерии, ни в количестве нарядов. В те времена царило незыблемое правило – ни одно платье не надевать дважды, и, судя по содержимому шкафов, Юлиана следовала ему. Моему взору предстало никак не меньше пяти сотен нарядов. И все – от известных герцословацких и зарубежных модельеров. А обувь! У меня самой пять пар обуви, и я считаю это непомерным излишеством. Но панночка Юлианочка страдала той же болезнью, что и главная героиня сериала «Секс в большом городе», – она тешила свою душу тем, что коллекционировала обувку.
Чего там только не было! Любой солидный бутик позавидовал бы ассортименту гардеробной Понятовской. Марку пришлось выложить за это целое состояние. Но чего не сделаешь ради любимой жены!
Я раскрыла один из шкафчиков и едва не ахнула – в углу лежала стопка журналов «Секреты Евы». Быстро пролистав страницы, я убедилась, что кто-то использовал их для составления анонимных писем. Не для этого ли Зоя копошилась в гардеробной?
Хотя почему я подозреваю секретаршу, ведь здесь хранится одежда и обувь Юлианы. Не прямая ли это улика против изнеженной Понятовской – сама себе пишет анонимки, организовывает представление, добивается сочувствия Марка.
До меня долетел приглушенный крик Юлианы:
– Зоя, убирайся, ты сегодня невыносима! Не хочу больше тебя видеть! Что за прислуга, не умеешь себя вести!
Не стоит Понятовской так часто напоминать Зое, что та – прислуга. Нелояльная секретарша, что может быть опаснее? Я выключила свет, на цыпочках подбежала к двери и чуть приоткрыла ее.
Моему взгляду предстала следующая картина: в коридоре, держа в руках поднос, на котором возвышался пустой стакан, стояла Зоя Штольц. Не ведая, что я наблюдаю за ней, секретарша дала волю чувствам. Она схватила бокал и изо всей силы швырнула его о стену.
– Зоя, что такое? – послышался недовольный голосок Понятовской.
– Я уронила бокал, – ответила секретарша ровным, ничего не выражающим тоном. – Приношу свои извинения.
– Какая же ты неловкая, милочка! И убери осколки, я не хочу, чтобы Настя порезалась!
А у девицы, оказывается, имеется темперамент! Я заметила странную ухмылку на лице Зои. Она обернулась в сторону будуара Понятовской и показала средний палец. Что за неприличный жест! А ведь Зоя производит впечатление малоэмоциональной, все терпящей особы. Впрочем, давно известно, что те люди, которые не показывают свои чувства, на самом деле глубоко переживают и загоняют обиду вглубь. Рано или поздно это приводит к извержению.
Зоя улыбнулась, и ее улыбка мне не понравилась. Как будто она что-то задумала! Надо бы держать секретаршу на примете, но пока не стоит говорить о ее поведении Марку или Юлианочке – те сживут несчастную со свету. Не могу сказать, что я не поддерживала Зою – будь я на ее месте, то вела бы себя точно так же. Хотя, скорее всего, уже давно огрела бы подносом по роже Юлиану и, плюнув на все, уволилась. Зоя почему-то не сделала этого. В чем причина – большое жалованье или… Желание быть как можно ближе к Понятовской и досадить панночке Юлианочке?
Секретарша скрылась, я осторожно вышла из гардеробной. До начала нудного приема было около часа. Я спустилась на первый этаж. В доме царила благостная тишина, нахлебники и незваные гости из числа съемочной группы исчезли.
Я прошла в библиотеку – журналы, которые ранее привлекли мое внимание, по-прежнему лежали на столе. Я пролистала их. Так и есть: в некоторых номерах отсутствовало по три-четыре страницы. Они были аккуратно вырезаны.
Так, так, кто-то не заботится о том, чтобы улик не осталось. Журналы раскиданы по всему особняку. На Зою это не похоже – она расчетливая и рациональная особа, журналы будет держать в тайном месте (например, в гардеробной Юлианы). Или анонимщица – не секретарша? Я совсем запуталась. Мне пришла в голову другая мысль – Зоя может быть вполне в курсе, кто отправляет Юлиане анонимные письма, и, зная это, ничего не предпринимает, наслаждаясь мучениями Понятовской.
Затем я отправилась в свои апартаменты – большая кровать, ванная, гардеробная. Дав себе слово, что спать не буду, я прилегла «всего на десять минут» и, конечно же, провалилась в сон. В себя я пришла от стука в дверь. Голова гудела, во рту был неприятный привкус, как будто я надкусила лимон.
– Серафима Ильинична, – послышалось из-за двери. – Это Зоя Штольц. Прием начинается, гости уже собрались. Марк Казимирович просил передать, что все вас ждут.
– Я буду через пять минут, – кряхтя, произнесла я и с трудом сползла с кровати.
