Этого она не переживет.
Быть может, потом, как-нибудь, при случае… Когда Канунникову
перестанут читать… Или когда саму Дашку начнут печатать… Но внутренний голос
подсказывал мне, что ни того, ни другого в ближайшее время не случится.
— ..У меня здесь встреча. Маленькая встреча. На пять
минут. А после этого — Музей детектива, как вы и обещали. А потом…
Договорить Райнер-Вернер не успел. А я не успела дослушать.
Потому что в поле моего зрения появилась… Дашка.
Только этого не хватало! И что она делает возле метро, ведь
у нее же тачка! Появление Дарьи было таким неожиданным, что я не нашла ничего
лучшего, как спрятаться за широкую спину дружественной нам Германии. И затихла.
У меня еще была слабая надежда, что Дашка пройдет мимо и
юркнет в метро (кто знает, может, бесшабашная “Мазда” скоропостижно скончалась
в пробках), но Дашка остановилась возле Райнера. Более того, Райнер нагнулся к
ней, и до меня донесся звук поцелуя. А потом и Дашкин голос:
— Держи свой рюкзак, дорогуша.
Я намертво приклеилась к широкому ремню Райнер-Вернера:
слово “дорогуша” все объясняло. “Дорогушами”, еще с университетских времен,
Дарья называла мужчин, с которыми спала. Но как ей удалось переспать с
темпераментным куском баварской сосиски и — главное — откуда она выцепила его?
— Как насчет сегодняшнего вечера? — утробным басом
проворковал Райнер.
— Я занята, освещаю презентацию одной попсовой книги,
но если ты хочешь… — многообещающим альтом проворковала Дарья.
— Хочу, — Райнер качнулся вперед, обнажая тылы, и
это неосторожное движение стоило мне подруги.
Дарья отстранила загребущие лапы немца и во все глаза
уставилась на меня. Дернула себя за нос. Открыла рот и снова закрыла его. И
снова открыла.
— Ты! — заорала Дарья, готовая броситься мне на
шею. — Ты в Москве! А я-то ума не приложу, куда ты делась…
Она уже сделала шаг ко мне навстречу, когда туго
соображающий Райнер-Вернер ляпнул:
— Кстати, познакомься, это секретарь Аглаи
Канунниковой. Я говорил тебе…
Даже если бы пакостный бундес представил меня как самку
американского таракана Periplaneta americana — даже тогда на лице Дашки не
отразилась бы такая гамма чувств.
— Ты?! Секретарша этой выскочки? — Видимо, не в
силах переварить подобную новость, она повернулась к Райнеру-Вернеру. —
Она?!
— Она. — Немец слегка опешил. — А вы знакомы?
Дарья не удостоила его и взглядом. Теперь она смотрела только на меня.
— Значит, она. Секретарша. Цепная собака у
климактерички с причудами. Бледная поганка. Синий чулок. Целка-невидимка, как
ты изволил выразиться.
На немца жалко было смотреть.
— Я совсем не то… Ты не поняла… Это просто цитата из
одной русской книги… Я цитировал… Die Shrecken! <Ужас! (нем.).> — Не
договорив, он схватился за голову.
— Заткнись! — синхронно сказали Райнеру мы с
Дашкой.
— Пристроилась? — ехидно спросила Дарья. — И
когда только успела?
— Успела. — Ссориться с Дарьей не входило в мои
планы, но теперь я почувствовала приступ ярости. Целка-невидимка, надо же!
— Значит, подштанники уже не кроишь?
— Нет.
— Конечно, не кроишь. Ты теперь их стираешь. —
Дашка расхохоталась, чрезвычайно довольная собой. — Или чем ты там
занимаешься, секретарша?..
Закончив уничижительную тираду, Дарья бросила такое же
уничижительное “пока”, развернулась на сто восемьдесят градусов и двинулась к
пешеходному переходу. Через несколько секунд баварское отродье пришло в себя и
даже попыталось припустить за оскорбленной Дарьей, но вовремя сообразило, что
Аглая в моем лице — верный источник денег за перевод. А роскошная русская девушка
Дарья — всего лишь интрижка на стороне.
— Мне так жаль, Алиса… Очень неловко получилось, —
промямлило отродье.
— Да уж. — Я подождала, пока Дашка скроется в
переходе. — Значит, бледная поганка? Синий чулок? И… Как это вы еще
изволили выразиться? Целка-невидимка?
Райнер-Вернер затряс пудовым подбородком.
— Нет-нет, что вы… Я был не правильно понят. Это цитата
из русской книги. Я просто рассказывал вашей знакомой… Это ведь ваша знакомая,
да?.. Я просто рассказывал ей о своей работе. И о той чести, которую мне
оказала фрау Канунникова…
— К вашему сведению… Я была замужем. И
неоднократно. — Здесь я явно преувеличила. В моем активе был лишь “Дервиш
взрывает Париж”, вовремя сменивший меня на призовую лошадь Тамару
Константиновну. А также два неудавшихся гражданских брака — один длиной в
месяц, другой — в три дня.
— Я не имел в виду ничего дурного… Я просто счастлив
работать с очаровательной помощницей знаменитой писательницы…
— Это которая климактеричка с причудами? —
уточнила я.
Райнер-Вернер умоляюще прижал руки к груди и принялся что-то
лепетать по-немецки. Потом снова перешел на русский. Как же он был мне
отвратителен!
— Я надеюсь… Что этот прискорбный случай.., это
страшное недоразумение не повлияет на наши отношения.
— Повлияет. Еще как повлияет, — заверила я
Райнера-Вернера и пошла в сторону метро. Пришибленный случившимся Райнер
поплелся за мной.
Какое счастье, что завтра этот дебил убирается восвояси! Я,
конечно, ничего не скажу Аглае, но… Интересно, где он познакомился с Дашкой?
Нет, спрашивать его об этом я не буду. Много чести.
Терпения у меня хватило только до эскалатора. Я искоса
посмотрела на топчущегося рядом немца и спросила — Где вы познакомились?
Он несказанно оживился. Но еще больше оживилась
малосимпатичная мне область райнеровского таза. Райнер — совершенно
непроизвольно — повилял бедрами и заискивающим голосом произнес:
— О, это знакомая моего приятеля. Он тоже немец, но уже
несколько лет живет в России, изучает инвестиционный климат… У него много
друзей среди богемы — актеры, музыканты, журналисты. Два дня назад он пригласил
меня на вечеринку. Годовщина какого-то журнала. Там мы познакомились… И Дарья
пригласила меня на кофе…
Зиппер Райнера заскрипел, а поясной ремень щелкнул языком.
Пригласила на кофе, как же!.. Сколько же нужно было его выпить, чтобы забыть
рюкзак? А характеристики, которыми снабдило нас с Аглаей это чмо? Интересно,
когда у него развязался язык — до кофе или после койки?
— А вы знакомы с ней? — В голосе немца сквозило
жгучее любопытство.
— Знакомы.
Сейчас он наверняка скажет: “Надо же, как тесен мир!"
— Надо же, как тесен мир! — промурлыкал
Райнер. — Ну, вы больше не дуетесь?
Я не дулась, но в Музей детектива мы так и не пошли…Первое,
что я увидела, вернувшись в квартиру Аглаи, был большой бумажный пакет, стоящий
у двери. Я присела перед ним на корточки и заглянула внутрь. Из пакета торчали
головки желтых гвоздик. Их было безвкусно много — я насчитала не меньше четырех
десятков. Какой-то сумасшедший поклонник, не иначе. И то, что цветы у двери,
легко объяснимо: Аглая никому не открывает, потому что к ней никто не ходит. А
с парламентерами из жэка и “Мосэнерго”, как правило, веду переговоры я. На меня
никто не пялится и не просит оставить автограф на счете за свет.
