— Вы сошли с ума? — через секунду поинтересовалась
Аглая, осматривая обнаженные корни деревца.
— Почти. — Я тяжело дышала.
— Что происходит?
— Вы не должны… Не должны были приносить его домой.
— Подите к черту.
— Я пойду. Но хочу предупредить вас. Вы не должны
принимать никаких цветов. Ни от кого. И не должны оставлять их в квартире.
— Она сошла с ума, Ксоло. — За неимением других
собеседников Аглая апеллировала к собаке, которая пыталась лизнуть ее в
лицо. — Я приняла на работу шизофреничку с манией преследования.
— Пусть так… Но вы не знаете…
Путаясь и сбиваясь, я рассказала Аглае о письме, максимально
смягчив эпистолярные угрозы и опустив слово “сука”. Аглая терпеливо выслушала
меня до конца и рассмеялась.
— Так вот что вас взволновало, девочка? Покажите мне
его!
— Я… Я его выбросила. Невозможно хранить такую гадость
в доме.
— О чем еще я не знаю? — Аглая сменила гнев на
милость. — Сколько их было, подобных писем?
— Одно. Только одно.
— Когда вы его получили?.. Подождите, попробую
догадаться сама… Незадолго до того, как в доме появились желтые гвоздики, да?
Я кивнула головой.
— И вы решили взять на себя функции телохранителя? Я
вас недооценивала…
Неужели прибавит жалованье?
Но ни о чем подобном Аглая даже не заикнулась. Совсем
напротив, прочла мне лекцию о том, что каждый популярный человек должен быть
готов к такого рода неожиданностям. И что это — всего лишь необременительная
мзда. Копеечный билетик за проезд к станции под названием “Слава”.
— И вы даже не знаете, кто мог вам послать цветочную
метку?
— Понятия не имею. Слишком изысканно, чтобы подозревать
первого встречного. Может быть, коллеги по цеху забавляются…
— Коллеги по цеху? — удивилась я.
— Мы, деятели масскульта, люди тяжелые. Не самых лучших
душевных качеств, уверяю вас. Чужая популярность для нас — кость в горле. Стоит
появиться кому-то свеженькому… Кому-то, кто чуть лучше перелицевал сюжеты Агаты
Кристи… Или Чейза… Или красавчика Жапризо… И все. Конец карьере. Имя забыто. А
ничего более тоскливого, чем забытый кумир, человечество не придумало.
— Так вы думаете…
— Лучше об этом не думать. — Аглая подмигнула
мне. — И вообще скоро вы с ними познакомитесь.
— С кем?
— С моими коллегами по цеху. Под Питером намечаются
съемки одной любопытной передачи… Вы едете со мной. Так что повеселимся.
Я едва не упала от удивления. До этого Аглая не выказывала
никакого желания пастись на одном лугу с прочими авторессами, даже больше — все
ее публичные отзывы о них были окрашены легкой брезгливостью.
— А цветы? Что делать с цветами? А вдруг это не пустая
угроза?
— Это пустая угроза. Не берите в голову.
— Но….
— Ничего страшного не случится… Ведь до сих пор же не
случалось, правда? Но если вдруг… Если вдруг я паду, пронзенная стрелами
молодого бамбука, обещайте мне, что присмотрите за Ксоло…
— Глупости.
— Обещайте.
Я пообещала.
Я пообещала, и бонсай был торжественно установлен в кабинете
Аглаи. Больше я его не видела.
Впрочем, Аглаю я тоже почти не видела: она заканчивала
роман. Тот самый, который должен был явить широкой литературной общественности
новую Канунникову. Аглая почти не выходила из кабинета; иногда я и понятия не
имела — дома она или нет. Ради последних страниц был заброшен даже кинотеатрик
“КИНОЭТО-ПРАВДА24КАДРАВСЕКУНДУ” и наши воскресные в нем посиделки. Я не слишком
переживала по этому поводу, тем более что теперь мне приходилось выдерживать
натиск эмиссаров нескольких издательств. Эмиссары жаждали вырвать у строптивицы
права на издание романа.
Аглая только посмеивалась: она придерживала товар, чтобы
впоследствии получить за него по максимуму.
— И как долго это будет продолжаться? — Я была
измотана телефонными звонками и потому имела законное право на этот вопрос.
— Перенесем решение на начало следующего года, девочка.
— До начала следующего года я не доживу.
— Ничего. Съездите на съемки, развеетесь. Питер ваша
родина, кажется?
Надо же, она не забыла! Я была тронута. За неделю до нашего
отлета Аглае передали сценарий новогодней программы “Играем в детектив”, а еще
спустя четыре дня в Москве всплыл Райнер-Вернер. Немец привез только что
переведенное “Такси для ангела” и теперь жаждал заключить договор на перевод
следующей книги.
Декабрьский Райнер оказался намного симпатичнее
октябрьского. И все потому, что предстал пред нашими очами в тулупе, валенках и
косматой ушанке из собаки. Тулуп скрывал от посторонних глаз его глупую,
чрезмерно развитую мускулатуру и слишком много о себе возомнивший пах. А ушанка
делала немца похожим на скотника с обветшалой колхозной фермы.
— Где вы достали эту прелесть, Райнер? — спросила
у него Аглая.
— О, это подарок. Немцы из Казахстана, очень приличная
семья. Натурализовались в Германии несколько лет назад. Я обучал их языку…
— Только не раздевайтесь, — шепнула я Райнеру,
когда мы остались одни. — Так у вас будет больше шансов на договор.
— Вы думаете?
— Уверена в этом.
Немец отнесся к моим словам серьезно. Настолько серьезно,
что даже кофе пил в тулупе, держа шапку на коленях. Он не настаивал на водке,
не упоминал всуе паюсную икру, ни разу не срыгнул, трижды удачно пошутил, еще
столько же — мелко польстил “unbegre <Непостижимой (нем.).> фрау Аглае”,
а в заключение добавил, что удовольствие, которое она доставила ему своим романом,
может сравниться разве что с удовольствием от…
В этом месте Райнер на секунду замолк и закатил глаза.
"С удовольствием от группового секса со сборной по
синхронному плаванию”, — мысленно закончила я.
— С удовольствием от Германа Гессе, фрау Аглая, Герман
Гессе, надо же! Бедный ты бедный, не иначе, как с работой у тебя совсем тухло,
если ты так цепляешься за эти переводы…
— Он тоже пишет детективы? — ревниво спросила
Аглая.
Райнер-Вернер несколько озадачился, и, пока обдумывал ответ,
Аглая выдала такое, что я чуть не свалилась со стула:
— У нас намечается маленькое приключение за городом,
Райнер. Не хотите присоединиться?.. Мы чудно проведем время, обещаю вам…
…Зачем она позвала немца, о котором столь непочтительно
отзывалась еще совсем недавно? Быть может, все дело было в сценарии
телепередачи? Я прочитала этот сценарий не единожды, но так и не смогла понять,
чем же он прельстил Аглаю.
