Господи ты боже мой! Мы были на озере!
Обильно выпавший снег уничтожил тонкую грань между берегом и
закованной в лед поверхностью волы, мы перешли ее и сами не заметили этого.
Пока я соображала, что же предпринять, немец скрылся в
полынье. Через секунду его голова замаячила над поверхностью и снова скрылась:
тяжелый тулуп, подарок казахских немцев, тянул его на дно.
Я легла ничком и двинулась в сторону пролома. Только бы не
утоп, проклятый, только бы дал мне время преодолеть жалкие два метра. Давай
всплывай, дерьмо не тонет!..
Дерьмо, как и полагается дерьму, не потонуло, и Райнер
благополучно всплыл — теперь уже без своей собачьей шапки. Он ухватился за край
полыньи, и тонкий лед сразу же хрустнул в его пальцах. Так он и меня потопит,
гребаный толмач!..
— Помогите! — возопил Райнер, вертясь в полынье
как уж. — Я же тону, вы разве не видите?! Я гражданин Германии!
Как будто граждане Германии застрахованы от подобных
неприятностей!
— Направьте ноту в консульство! — посоветовала я.
— Помогите! — не унимался бедолага.
— Помочь? После нашей задушевной беседы? — Я уже
стягивала с себя шарф. — Как я могу вам помочь?
— Я не умею плавать!.. Вы бессердечная русская…
— На вашем месте я бы прикусила язык. И не вертелась бы
как вошь на гребне. Держите шарф, идиот.
Я бросила несчастному кандидату в утопленники конец шарфа и
потащила его на себя. Первые две минуты не дали никаких результатов: немец был
слишком тяжел, да еще тулуп! У меня едва глаза не вылезли из орбит от
напряжения. Наконец дело пошло. Райнер-Вернер перестал суетиться и постепенно
выполз из дырки на безопасное место.
— Только не поднимайтесь, — тяжело дыша, бросила я
немцу. — Ползите сколько есть сил. Вон к тому дереву.
Метрах в тридцати от нас возвышалась старая сосна —
единственный ориентир в пространстве, в котором я была полностью уверена.
Райнер, ползя по-пластунски, преодолел это расстояние в
рекордно короткие сроки. Должно быть, сработала светлая генная память о родном
дедульке — доблестном вояке из дивизии СС “Мертвая голова”.
Добравшись до сосны, немец обхватил ее руками и затих.
Только теперь я заметила, что с его правой ноги соскользнул валенок — скорее
всего он стал добычей озера.
— Не сидеть, мать вашу, не сидеть! Двигаться! —
скомандовала я. — Быстро к дому, иначе простудитесь!
Райнер-Вернер не дал уговаривать себя дважды. Он поднялся на
ноги и, высоко задирая колени, побежал к дому. Я последовала за ним.
Догнать несостоявшуюся жертву стихии оказалось плевым делом:
Райнер был чересчур громоздок, чтобы бегать быстро.
— Веселее, веселее, дорогуша! — воспользовалась я
Дашкиным определением. — Берегите дыхание. Это вам не в койке
кувыркаться!..
Мы в самые сжатые сроки достигли террасы и ворвались в
оранжерею. Здесь силы покинули несчастного, и он рухнул на кожаный диван под
пальмой Pachira Aquatica. Я же бросилась в сторону обеденного зала, чтобы найти
хоть кого-нибудь, кто мог бы нам помочь.
Но в обеденном зале никого не было. Кроме веселого огня в
каминах.
И стол сиял девственной чистотой.
Поколебавшись секунду, я двинулась в сторону гипотетической
кухни. Уж там-то наверняка есть люди.
Темный коридорчик за дверью нисколько не смутил меня, тем
более что впереди ясно вырисовывалась полоска света. И слышалось легкое
позвякивание посуды. Ободренная этими чарующими звуками, я миновала коридорчик
и толкнула кухонную дверь.
— Простите! Мне необходима ваша по… — начала было я и
тут же осеклась.
Минна!
На кухне, возле антикварного буфета с открытой дверцей,
стояла толстуха Минна!
Послышался звон разбитого стекла — Минна вздрогнула и что-то
уронила. И только потом обернулась. Не успев прогнать испуг с лица. Щеки ее
пылали так, что я машинально оглянулась в поисках огнетушителя.
— Простите, — пролепетала она. — Я…
— Мне необходима помощь…
— Я… Я набирала воду… Я хотела полить цветок. —
Путаные и никому не нужные объяснения толстухи мне не понравились, но главным
сейчас был Райнер-Вернер.
— Есть здесь кто-нибудь из местных? Мне нужен спирт…
Или водка.
— Я не знаю… По-моему, они там, в коридоре, в подсобке…
— Спирт и водка?
— Официанты… Я уж не знаю, кто они… А водка здесь, в
нижнем ящике. Я случайно… Я просто искала… Какую-нибудь емкость. Полить..,
цветок… Это очень редкий цветок… За ним не правильно ухаживают…
Слезы! Господи, у нее на глазах выступили слезы!.. Теперь
смутилась и я сама — как будто увидела что-то неприличное. Например, толстуху
Минну в дезабилье и чулочном поясе.
— Где, вы говорите, спиртосодержащие? Минна кивком
головы указала на дверцу. Я присела на корточки и открыла ее.
Действительно, две полки были полностью забиты спиртным:
водка, коньяк, виски, джин и даже две упаковки баночного пива. После недолгих
колебаний я остановилась на двух бутылках “Абсолюта” и двух банках джин-тоника.
— Случилось что-то серьезное? — запоздало спросила
владелица трех подбородков.
— Пока не знаю, — бросила я и выскочила из кухни.
Райнер — беспомощный, как описавшийся младенец, — ждал меня в оранжерее,
нужно было действовать мгновенно — и все же я не удержалась: уже выйдя в
коридорчик, я ощупью нашла дверь в подсобку и открыла ее. Бурятские радости.
Что и следовало ожидать. Двое Ботболтовых подручных, которые еще два часа назад
обслуживали нас за столом, теперь ничком лежали на полу. А между ними стояли
две бутылки коньяка и тарелка с недоеденными эклерами. Эти эклеры (вкупе с
вишневым пудингом и желе) подавали на десерт. Обе коньячные емкости были пусты,
и я сплюнула. Тела, судя по опорожненным бутылкам, пролежат здесь еще долго, и
помочь им не представляется никакой возможности. А вот тело Райнера-Вернера еще
можно спасти.
Когда я вернулась под сень пальм, немцу было совсем худо.
Он, скорчившись, лежал на диване и не переставая трясся. И даже не подумал
снять с себя злосчастный тулуп.
Мое появление было встречено мычанием.
— Идти можете? — спросила я.
— Не думаю… Нет.
— Можете. Вставайте.
— Куда? Куда идти?
— Наверх. Там есть одеяла… Но сначала выпейте. Я
отвинтила крышку “Абсолюта” и почти насильно влила в немца добрую половину
бутылки.
— Ну как?
— Уже лучше. А еще можно?
— Не сейчас. Идемте.
Мы поднялись наверх.
