Tea снова выдвинулась к лежащей на полу Аглае. Она присела
на корточки перед телом и с влюбленной ненавистью посмотрела на него:
— Не на тех напали, дорогая Аглая! Поищите других ДУР.
— А может, уже начались съемки? — высказала
предположение Минна.
— В сценарии подобного эпизода не было, — уточнила
Софья.
— А кто же придерживается сценариев? — Tea явно не
хотела покидать первый ряд партера. Напротив, она основательно расположилась в
нем и теперь не спускала глаз с обездвиженного, чудовищно исказившегося лица
Аглаи. — Сговорилась с режиссеришкой, возможно, даже заплатила ему, чтобы
выставить нас идиотками. Все повернули головы в сторону режиссера Фары.
Несчастный Фара стоял возле горки с посудой и все еще сжимал в руке бокал
шампанского. У него был такой перепуганный вид, что мысль о сговоре отпала сама
собой.
— Что скажете, Фараххутддин? — Сдаваться вот так,
запросто, Tea не хотела. — Сколько получили от этой флибустьерки пера?
Фара съежился прямо на глазах и картинно, как в индийской
мелодраме, заплакал. После подобных тягуче-глицериновых слез непременно должен
следовать танец “Джимми, Джимми, ача, ача” — на фоне цветущей магнолии и
Бенгальского залива.
— Оставьте человека в покое, — вступился за своего
коллегу Чиж. — Человек-то здесь при чем? Вы меня просто поражаете! Она
мертва, вы же сами видите! Какая уж тут мистификация?!
— Я поверю в это только тогда, когда тело будет предано
земле в присутствии как минимум двадцати свидетелей. — Tea было не так-то
просто сбить с толку. Она призывно посмотрела на остальных корифеев жанра, как
бы ища у них поддержки.
— А я бы и тогда не поверила. — Минна поправила
брошь на пудовой груди. — Только после эксгумации с последующим анализом
ДНК.
— Может быть, вскроем тело, чтобы убедиться
окончательно? — подвела итог Софья. И выразительно посмотрела на тесак,
который все еще держал в руках Чиж.
После этих слов ситуация в зале стала ощутимо отдавать
сюрреализмом. Неужели не найдется ни одного здравомыслящего человека? Фара и
Райнер-Вернер полностью деморализованы, то же самое можно сказать о Дашке,
заслонившейся божками из набора начинающего шахматиста. О трех масскультовых
стервятницах и речи не идет…
— Вскрывать тело будут судмедэксперты, — отрезал
Чиж. — Это не ваша компетенция.
— Что касается компетенции, молодой человек… Я много
лет проработала в прокуратуре. Я прошла все ступени… И готова провести
дознание.
Огромный рот Софьи выгнулся — и снова все пространство
вокруг нее искривилось. Пространство, находившееся теперь под прокурорским
надзором. Софья моментально увеличилась в размерах, и в ее правой руке
ослепительным светом блеснул меч законности. А в левой — звякнули весы
правопорядка. Зрелище было таким завораживающим, что мне сразу же захотелось
признаться во всех преступлениях человечества: от варварского распятия Христа
до варварского истребления стеллеровой коровы. Подобное чувство, должно быть,
испытали все присутствующие. Даже Чиж едва не выронил тесак перед суровой
физиономией дознавательницы.
Но до признаний дело так и не дошло.
— Значит, говорите, прошли все ступени в
прокуратуре? — съехидничала Tea. — От столовой на первом этаже до
женского туалета на втором?
— И до бухгалтерии на третьем, — съехидничала
Минна. — Кажется, вы там заседали последние пятнадцать лет, дорогая Софья?
— И даже не главным бухгалтером, — продолжала
издеваться Tea.
— И даже не старшим экономистом, — продолжала
издеваться Минна.
Дутая величина Софьи Сафьяновой лопнула как мыльный пузырь.
Меч законности выпал из ее рук, да и весы правосудия значили теперь не больше,
чем самый обыкновенный безмен. С килограммом маргеланской редьки на крюке.
— А работали вы ма… — подмигнула Софье Минна.
— А работали вы ши… — подмигнула Софье Tea.
— …нисткой, — хором закончили обе и подмигнули
друг другу. — Машинисткой!!! Простой машинисткой, даже без среднего
специального! Так что все вы врете в своих интервью!
Н-да… Если так пойдет и дальше, то мы узнаем много
интересного.
— Да ладно, — огрызнулась Софья, усмирив
беснующийся рот. — Сами-то… Минна Майерлинг, она же Мария Моисеенко,
старший повар инфекционной больницы номер тридцать четыре. Уволена в 1992 году
за систематические кражи продуктов!
Минна-Мария, не ожидавшая такой прыти от машинистки без
среднего специального, почесала отроги груди и со слезой в голосе произнесла:
— А в 1993 году восстановлена. По суду.
— И снова уволена. — Tea с проворством блохи
переметнулась через линию фронта. — Спустя месяц после восстановления. И
не только за систематические кражи продуктов, но и за систематические кражи
белья из прачечной больницы.
— Временные трудности, — пробормотала Минна.
— То-то вы харю… — подмигнула Минне Tea.
— То-то вы наели… — подмигнула Минне Софья.
— То-то вы харю наели на временных трудностях! —
хором закончили обе и подмигнули друг другу. — Полнокровная вы наша! Кровушку
с мясцом девать некуда, вот и пишете про вампиров и маньяков. И про бензопилы
на бойнях!
— Да ладно, — огрызнулась Минна, нервно застегивая
и расстегивая палехскую брошку. — Сами-то… Теодора Тропинина, она же
Теодора-Эйприл-Вивиан-Октавия Мкамбе, внебрачная дочь гражданина Ганы, отрыжка
Международного фестиваля молодежи и студентов…
— Пятьдесят седьмого года, — ввернула Софья.
— Его, его! — подтвердила Минна. — После
окончания педучилища работала ночной воспитательницей в детских садах. Отовсюду
уходила по ходатайству родителей. Дети жаловались на плохой сон, ночное
недержание… Без аппетита ели. И вообще.., нервничали.
— А все почему? — подмигнула Tea Софья.
— А все почему? — подмигнула Tea Минна. — А
все потому, что Теодора-Эйприл-Вивиан-Октавия Мкамбе пичкала детей страшилками
на ночь.
— С-страшными страшилками! Отдай мое сердце!'! —
хором закончили обе и подмигнули друг другу.
— А может, это и вправду сердце? — неожиданно
возвысил голос Райнер-Вернер, до этого только икавший и отделывавшийся от
реальности негромкими пуками и такими же негромкими междометиями. — Может
быть, господин Чиж ошибается и фрау Канунникова скончалась от сердечной
недостаточности?..
Напоминание о покойной было таким неуместным, что все три
фурии посмотрели на немца с плохо скрытым неудовольствием.
— Эта от сердечной недостаточности не
скончается, — сказала Минна.
— Эта сама кого хочешь до нее доведет, — сказала
Tea.
— У нее вообще сердца нет, — подытожила
Софья. — Приглашают тебя на передачу, месяц договариваются… Звонят через
день. А потом — за сутки до эфира — задний ход. “Просим простить, у нас
произошли подвижки в сценарии, надеемся на дальнейшее сотрудничество…” А иногда
и отснимут уже — и родным раззвонишь, и близким, и знакомым… Сядешь смотреть —
и что же?! Вырезали!
