— Я подумала о нем раньше, чем вы открыли свое хлебало!
Так что сюжет — мой!
— Вы что, зарегистрировали его в агентстве по авторским
правам?
— А вы, что ли, зарегистрировали?!
— Воровка!
— Сама воровка!
О, несчастная улика! Из самого обыкновенного батистового
платка она мгновенно превратилась в полусгнивший, побитый морозцем огрызок
яблока раздора! Почтенные женщины уже примерялись, как бы половчее вцепиться
друг другу в волосы, когда раздался низкий утробный смех Минны.
— Я просто удивляюсь! — пропыхтела она. — Я
просто удивляюсь, с какой наглостью вы терзаете фабулу книги, которую я
написала еще пять лет назад! Если у вас такой затык с сюжетами, идите в народ!
Пообщайтесь, пообщайтесь с ним, корона с головы не упадет! Даже Горький этого
не стыдился, Алексей Максимович!
Даже Короленко этого не гнушался, Владимир
Галактионович, — не говоря уже об обоих Толстых!.. Идите в народ, все
лучше, чем подбирать крошки с чужого стола! Обе вы воровки, вот!
Забыв о распре, Софья и Tea сдвинули ряды.
— Уж вы бы помолчали, дорогая Минна! Ее, видите ли,
фабула! Да у вас эта фабула и не ночевала, вы свои примитивные книжонки упырями
украшаете! Или в лучшем случае — маньяками!.. Такое иногда отчебучиваете —
глаза на лоб лезут! Шайка вампиров просочилась в правительство и заправляет
всей страной! Умудрилась даже покусать главу президентской администрации! И
когда — в день святого великомученика Федора Стратилата!.. Ну не бред ли?!
Действительно бред, подумала я.
— Вы мне мозги не пудрите! И лучше не прикасайтесь к
моему сюжету! Со света сживу! По судам затаскаю! Репутацию так подмочу, что ни
один союз писателей вас и близко не подпустит! — пригрозила Минна.
— Это вас по судам затаскают! Платочек-то ваш! Ваш
платочек — вы и отравительница!
Все происходящее выглядело так отвратительно, что Чиж решил
вмешаться.
— Дамы, дамы! Ну как не стыдно! Тело еще не остыло, а
вы устроили бог знает что!.. Думаю, будет лучше, если вы вернетесь в зал…
Успокоитесь… Да и не стоит затаптывать площадку, возможно, еще не все улики
собраны… Вы ведь проводите женщин, Ботболт? А господин Рабенбауэр составит вам
компанию.
Ботболт опустил тяжелые веки: все будет в лучшем виде, пять
отечественных овец каракульской породы и один баран породы баварский меринос не
останутся без присмотра.
Впрочем, дамам и самим надоело жаться в субтропической
оранжерее. Или все дело заключалось в близости к кухне, на которой было
состряпано нехитрое варево Аглаиной смерти? Кухня была совсем рядом, за дверью,
которую закрыли на замок два года назад.
Но сегодня кто-то эту дверь открыл.
И этот кто-то сейчас находился среди нас.
— И правда, пойдемте, — подхватила Минна
инициативу Чижа. — Перекусим чего-нибудь… У меня на нервной почве всегда
разыгрывается страшный аппетит.
Судя по комплекции госпожи Майерлинг, нервничать ей
приходилось довольно часто.
— Перекусим, надо же! — процедила Tea. —
Может быть, еще и выпьем?
— Одна уже выпила, — процедила Софья. —
Теперь под простыней отдыхает. Вы нас в эту ловушку больше не заманите,
отравительница!..
У самой двери в зал Чиж перехватил бдительно следящего за
стадом Ботболта и что-то шепнул ему на ухо. Ботболт покивал головой и вышел
следом за всеми остальными. А Чиж неожиданно крепко ухватил меня за руку и
сказал:
— Останьтесь, Алиса.
— А что случилось? — взглянув в его суженные
зрачки, я невольно понизила голос до трагического шепота.
— Так нужно. Есть пара мыслей, и мне хотелось бы
проверить их.
* * *
Странно, что он выбрал меня, а не Дашку. Кажется, это был
первый случай, когда из нас двоих предпочли не героиню, а подругу главной
героини. Не демона от журналистики, а существо, которому не доверят даже стричь
ногти и полировать рога демонам. Ничем не выдающееся бесплатное приложение:
сначала к швейной машинке “Минерва”, а затем — к торговой марке “Аглая
Канунникова”. Это было странно еще и оттого, что именно Дарья указала на дверь
в оранжерее. Следовательно, у нее имелись на этот счет свои соображения. И свои
версии.
Так же, как и у Чижа, в чем я нисколько не сомневалась.
Сомнения вызывал только тот факт, что Чиж не захотел поделиться версиями с
самой Дарьей. А почему-то выбрал меня.
. — А почему именно я, Петя?
— Потому что! — удивительно исчерпывающий
ответ. — Идемте.
Чиж подхватил меня под руку и поволок к проклятой двери,
проклятой клумбе, проклятым зарослям папоротника и проклятому кожаному креслу с
подлокотниками из красного дерева. Именно в это кресло он и запихнул меня, а
сам принялся бегать по дорожке.
— Объясните мне, что происходит?
— Хорошо. У меня появились некоторые соображения по
поводу всего происшедшего. А поскольку я не могу доверять никому, кроме вас…
Похвала была явно незаслуженной, и я заерзала в кресле.
— Почему? Почему вы не можете доверять никому, кроме
меня?
— Ну, насчет трех ведьм, которые готовы живьем друг
друга сожрать, все понятно?
— Более-менее…
— Теперь ваша подруга — Дарья… Откуда она узнала о
двери? Ее никогда не найдешь, если специально не будешь искать. И потом, если я
правильно понял, она тоже не жаловала покойную.
— Это не аргумент, — вступилась я за Дашку. —
Если бы мы все травили своих врагов при первой же удобной возможности, то ровно
через двенадцать часов человечество исчезло бы как вид!
Чиж на секунду задумался.
— Все равно. Уж очень быстро она состряпала версию… Да
и старые хрычовки правы: она все время шастала в оранжерею! Теперь немец.
— Этот-то здесь при чем?
— Он глаз с нее не спускал. И вообще, они похожи на
сообщников. Разве вы не обратили внимание?..
Я поморщилась, как от зубной боли: Чиж с простодушной
интуицией ребенка нащупал мою больную мозоль и теперь от души выплясывал на ней
полупьяную матросскую джигу.
— ..к тому же он чего-то страшно боится.
— Он иностранец. А все иностранцы обязательно чего-то
страшно боятся. Это их естественное состояние в России.
— Все равно. — Чиж упрямо нагнул голову. —
Все равно…
Но я-то видела, что ему совсем не все равно! Зависть,
обыкновенная зависть к более удачливому и, несомненно, более красивому самцу.
Петя Чиж ничего не мог противопоставить атлетической, бугрящейся мускулами
фигуре немца. У самого — почти бесплотного — Чижа бугрился только лоб. Да и то
только в минуты сильного душевного волнения. Как сейчас, например.
