— Это вы закрыли дверь, чтобы мы не могли войти?
— Я не закрывал дверь.
— Вы ее закрыли. Вы что, специально это сделали?
— Я не закрывал дверь. — Ботболт был воплощением
буддистского спокойствия. — Я подошел сюда лишь сейчас. Услышал голоса и
подошел.
— Тогда кто ее закрыл?
— Не знаю.
— То есть как это не знаете?! Кто-то злонамеренно решил
обречь нас на смерть, а вы не знаете!
— Если бы кто-то хотел злонамеренно обречь вас на
смерть, он вряд ли посоветовался со мной, — наставительно подняв палец,
произнес Ботболт.
Я даже рот раскрыла от изысканности этой фразы. Нет, он был
совсем не таким простым, каким хотел казаться, наш храмовый служка. Если бы
звезды при его рождении встали по-другому, он вполне мог занять место
далай-ламы. Или писать стихи на шелке в беседке, посреди пруда с
уточками-мандаринками.
— Не морочьте мне голову, Ботболт! Если это сделали не
вы, тогда кто же это сделал?
Ботболт легонько отодвинул Чижа и подошел к двери. Затем
щелкнул замком, приоткрыл ее и тотчас же снова захлопнул.
— Дверь просто захлопнулась, — торжественно
объявил он и принялся протирать ручку салфеткой. — Вы забыли, что это
английский замок. Нужно было поставить его на предохранитель. Опустить собачку.
Вот так.
Я с укоризной посмотрела на Чижа. Если бы у него не
оказалось ключа… Страшно даже представить, что бы произошло с нами, если бы у
него не оказалось ключа!
— Не надо меня лечить! — взвился Чиж. За то
короткое время, что мы были знакомы, я, кажется, уловила доминанту в беспокойном
характере оператора Пети: он терпеть не мог, когда кто-то указывал ему на
недостатки. Он хотел быть непогрешимым!
— Но это же очевидно, Петя. Вы забыли опустить собачку,
и дверь захлопнулась, — решила я поддержать Ботболта.
— Я все сделал правильно. Я зафиксировал дверь… — Не
закончив. Чиж махнул рукой и перескочил на более спокойную тему. — Как там
наши дамы?
— Лучше, чем можно было ожидать. Может быть, хотите
перекусить? Я приготовлю.
— Вы еще выпить предложите!
Что ж, в доме, окутанном парами цианида, подобная ирония
была вполне уместна. А о себе я могла сказать только одно: случившееся с Аглаей
и двумя несчастными собачьими божками надолго отобьет у меня охоту к
возлияниям.
— Я просто подумал…
— Когда вернется ваш хозяин, Ботболт? — строго
спросил Чиж.
— Думаю, он вернется…
Достойный ответ, ничего не скажешь!
— Я хотел спросить… — И без того мягкий голос Ботболта
стал теперь податливее проститутки со стажем. — Что вы делали во дворе?
— Воздухом дышали, — отрубил Чиж. — Кстати, я
тоже хотел спросить. В этой комнате… В аппаратной… Вы говорили о трех
мониторах. Но там их восемь. Что, остальные пять не работают?
По лицу Ботболта, обычно невозмутимому, как кладбищенская
ограда в летнее утро, пробежала тень. Или мне только показалось?
— Мониторы остались от прежнего владельца. Его убили
лет пять назад. Наверное, было за что, если целых восемь мониторов не
помогли, — после небольшой лживой паузы сказал Ботболт. — А мой
хозяин решил, что и трех работающих будет достаточно. Я ответил на ваш вопрос?
— В общих чертах. Ладно, идемте к нашим женщинам.
* * *
…“Наши женщины” сидели в столовой и под присмотром покрытого
простыней трупа Аглаи вяло переругивались.
За то время, что мы с Чижом отсутствовали, в их хорошо
задекорированной неприязни друг к другу ничего не изменилось. Напротив, она
выкристаллизовалась и засверкала новыми гранями. И в отблеске этих граней
по-новому засверкала женственная красота Дашки, и мужественная красота
Райнера-Вернера, и даже живительные капли стеклоочистителя “Льдинка”, который
принял на грудь режиссер Фара. Фара по-прежнему спал, прислонившись спиной к
горке с посудой. Дашка же расположилась возле камина — того, что был ближе к
террасе. А Райнер-Вернер, чтобы хоть чем-то занять себя, подкладывал поленья в
другой камин — тот, что был ближе к кухне. На близкие контакты они не шли, я
мимоходом этому порадовалась.
Наше появление прошло незамеченным: писательницы,
оправившись от первого потрясения, живо обсуждали профессиональные проблемы.
— Представляю, как теперь подскочат ее тиражи! —
Минна бросила взгляд на простыню и растянула губы в завистливой улыбке.
— Это ненадолго, дорогая Минна. — Tea тоже бросила
взгляд на простыню и тоже растянула губы. Но ее улыбка была скорее
удовлетворенной. — Через год все и думать забудут, кто такая была Аглая
Канунникова. Депутат Госдумы? Зубной техник из соседней поликлиники? Школьная
подруга иллюзиониста Игоря Кио?.. Никто и не вспомнит, уверяю вас! А на место
павшего бойца встанут сотни новых. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон.
Смерть хороша только для больших писателей, она их украшает и придает им
монументальность. А для беллетриста это всего лишь бесславный конец карьеры.
— Вы правы, дорогая Tea. — Софья тоже решила
высказаться по такому животрепещущему поводу. — Для нашего брата,
сочинителя текстов, жизни после смерти не бывает.
Впервые я посмотрела на беллетристических фурий с симпатией:
в чем, в чем, а в здравом смысле им не откажешь.
— Ну, как вы здесь? — бодро спросил Чиж. —
Успокоились, пришли в себя?
— Вы шутите? — хором воскликнули все трое. —
Как можно быть спокойным на одном квадратном метре с трупом?..
— Да… Об этом я как-то не подумал. Посрамленный Чиж
наклонился к моему уху и шепнул — Пойдем на кухню. Только тихо.
— Зачем?
— Ну, не целоваться же! — Чиж мелко мстил мне за
неудавшийся любовный блицкриг в предбаннике. — Нужно кое-что проверить.
Стараясь не шуметь, мы юркнули в коридор. Впрочем,
предпринятые Чижом меры безопасности были излишни: наши скромные персоны никого
не интересовали.
Перед тем как окопаться на кухне, Чиж сунул нос в кладовку.
— Значит, ты видела парней здесь?
— Да. Они накачались коньяком и спали.
— Понятно. Кладовку можно считать частью кухни, так что
выходов здесь два: один в столовую и через нее в холл, где центральный вход.
Второй — в оранжерею, через ту самую дверь, которая, по утверждению Ботболта,
была закрыта. Из оранжереи опять же два выхода — один на террасу, к озеру. И
другой — в столовую и холл. В котором часу ты их видела?
Я задумалась: после обеда мы были приглашены на прогулку.
Эпопея со спасением утопающего немца заняла полчаса — сорок минут от силы.
Потом мы вернулись. Я оставила немца на диванчике в оранжерее и отправилась на
кухню. Чтобы встретить там Минну…
