— Подъезжайте. Васильевский остров, улица Шевченко…
— Видите ли… Я очень занятой человек. А вы сами не
могли бы приехать?
Я ухватилась за телефонный шнур. Мадам Цапник не соврала:
женщина действительно оказалась деловой. А с преуспевающих бизнес-самок,
которые беспокоили меня крайне редко, я обычно брала по двойному тарифу.
— Диктуйте адрес.
— Гостиница “Астория”, номер сто три. Это несколько
меня озадачило. При чем здесь гостиница?..
— Жду вас через час.
— Но…
Женщина повесила трубку, оставив меня в полной
растерянности. Странный звонок, странные тексты… А может, это вовсе не наводка
мадам? Тогда что? Голос не принадлежал никому из моих знакомых, я никогда не
слышала его раньше, но имя и фамилия — мои, телефон тоже мой…
Озарение пришло только тогда, когда швейцар распахнул передо
мной тяжелую дверь “Астерии”.
Дашка. Ну конечно же, Дашка!
Приехала в Питер по своим богемно-журналистским делам и
решила меня разыграть. Добить окончательно. Ты, мол, сидишь с выкройкой и
булавками во рту, а я — в дорогой гостинице. Месть за эссе удалась, ничего не
скажешь.
Я подошла к стойке суетливо-подобострастного портье.
— Номер сто три. Меня ждут.
Портье сделал неопределенный жест рукой, и за моей спиной
вырос молодой человек в строгом костюме. Болтавшаяся на лацкане его пиджака
бирка уведомила меня, что я имею дело со службой безопасности отеля. И
дальнейшее сопротивление бесполезно.
Молодой человек с биркой аккуратно подхватил меня под
локоть.
— Не стоит, я еще сама в состоянии идти, —
пролепетала я.
— Пройдемте. — Он не обратил на мои слова никакого
внимания.
И мы прошли в гостиничный бар. Теперь я была совершенно
уверена, что звонок — Дашкиных рук дело. И мадам Цапник с ее деловой протеже
здесь ни при чем: не буду же я снимать мерки в точке общепита, в самом деле!..
Но Дашки в полупустом баре не оказалось. И пока я
соображала, что бы это могло значить, охранник подвел меня к самому дальнему
столику. За ним расположилась какая-то женщина. Она кивнула охраннику и сделала
приглашающий жест рукой.
— Прошу.
— Меня? — переспросила я.
— Вы ведь Алиса? Садитесь.
Поколебавшись секунду, я все-таки устроилась напротив. И
робко произнесла:
— Вы от Эмилии Ефимовны?
Эмилией Ефимовной звали мою добрую стотридцати-килограммовую
фею мадам Цапник.
— Нет. Я сама по себе.
Женщина подперла рукой подбородок и принялась откровенно
меня изучать. Так откровенно, что в первую секунду я разозлилась. А во вторую
решила: черт с тобой, изучай, я и слова не скажу.
Точно определить возраст сидевшей передо мной дамы было
невозможно. Но ставки начинались с сорока пяти. В этом возрасте она
проболтается еще лет двадцать, если, конечно, будет делать подтяжки и посещать
массажные кабинеты. Женщины подобного типа никогда не страдают гипертонией,
пьют исключительно черный, крепко заваренный кофе, выкуривают не меньше двух
пачек сигарет в день, мало спят, коротко стригутся и никогда не закрашивают
седину (это придает им дополнительный шарм). Котов в качестве домашних животных
они не переносят, зато всегда заводят собак крупных пород и молодых любовников.
Как клиентки, они достаточно непритязательны, потому что в
одежде предпочитают спортивный стиль.
В просторечии такой женский подвид называется “баба с
яйцами”.
И передо мной — типичная представительница этого подвида.
Умное, волевое лицо, резко очерченные губы, едва тронутые светлой помадой, и
эксклюзивное серебро на всех пальцах. Такого серебра не найти ни в одном
магазине, оно передается исключительно по наследству. Или завоевывается как
трофей — вместе с карьерой, деньгами и мужскими скальпами…
Закончить анализ я не успела. Женщина вынула из стоящей
рядом с ней сумки журнал и швырнула его на стол.
— Ваших рук дело? — спросила она.
Черт возьми, это был “Роад Муви”! Последний выпуск,
датированный июлем. От нехорошего предчувствия у меня засосало под ложечкой.
Если это действительно Дашкин розыгрыш, то он чересчур пышно обставлен. И
несколько затянулся.
— Страница пятьдесят четыре, — подсказала женщина
Я подтянула к себе журнал и — не без опасений — раскрыла его на указанной
странице.
Буквы запрыгали у меня перед глазами: в рубрике “Гамбургский
петух” сияло и переливалось мое собственное эссе “Украденные поцелуи”. Конечно
же, оно было на добрых две трети меньше первоначального варианта, но оно было!
Дашка, корова, почему ты не сообщила мне об этом?!
— Вы от Дарьи? — спросила я.
— Странные у вас вопросы. — Женщина нахмурила
тонкие брови. — Я ведь уже сказала. Я — сама по себе. Меня зовут Аглая
Канунникова.
Кажется, у меня отвисла челюсть. Или вскрылись все поры на
лице. Или выпали все волосы. Во всяком случае, дама, представившаяся как Аглая
Канунникова, посмотрела на меня с сожалением. А потом хорошо заточенным ногтем
отчеркнула название.
— Почему?
— Что — “почему”? — Я была совершенно сбита с
толку.
— Почему вы так ее назвали?
— Есть такой фильм. У Франсуа Трюффо, французского
режиссера…
Канунникова досадливо поморщилась.
— Я знаю. Но почему вы назвали свою писульку именно
так?
— Просто… Это мой любимый фильм. Мне показалось…
— Плевать мне на то, что вам показалось. Да, забыла добавить,
что бабы с яйцами отличаются бесцеремонностью и роковым влечением к
ненормативной лексике.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала я и сделала попытку
встать из-за стола.
— Сядьте. Я заказала кофе. Но могу заказать и
что-нибудь покрепче, если… — не договорила она и снова уставилась на меня.
— Если?..
— Если вы то, что я думаю. Значит, “Украденные
поцелуи”… Там есть посвящение, в самом начале фильма. Кому?
Ситуация была просто идиотской. Еще большей идиоткой
оказалась я, клюнув на этот звонок и на этот глупый розыгрыш. Аглая
Канунникова, надо же! Бабы с яйцами не пишут уютные книги!..
Видимо, на моем лице отразилась такая борьба чувств, что
самозванка-экстремистка не выдержала. И припечатала журнал книгой.
— Это один из моих первых романов. — Она
перевернула книгу и показала мне обложку с фотографией. — Изображение как
на могильной плите, но узнать можно. Похожа?
Книга действительно принадлежала Канунниковой. А фотография
на тыльной стороне — женщине напротив.
