– Ваша дочь в настоящий момент находится в служебном купе поезда Тарасов – Санкт-Петербург вместе со своим любовником Романом Колесниковым, с которым она направляется на рок-фестиваль.
Шишков поначалу даже не понял, что именно я сказала. Он тупо смотрел на меня и силился сообразить – что это за нагромождение нелепых фактов?.. Наконец, до него постепенно дошел смысл сказанного мною, и Шишков, медленно побагровев, поднялся из-за стола.
Честное слово, в первый момент мне показалось, что он сейчас кинется меня душить! И я даже на всякий случай заняла оборонительную позицию. Но Шишков не набросился на меня, вместо этого он каким-то задушенным голосом прошипел:
– Откуда вы это взяли?!
– Ее подруга рассказала. Причем я уверена, что она сообщила мне чистую правду. Эдуард Борисович, я понимаю, в каком вы шоке, но прошу вас отбросить все свои эмоции и поскорее начать действовать. Поезд прибывает в Питер через три с половиной часа. Ни на каком, даже самом быстроходном, автомобиле за такой короткий срок туда не добраться. Остаются два варианта: самолет или вертолет. Так еще можно успеть на вокзал, чтобы снять беглянку с поезда и вернуть ее поскорее домой.
Шишков моргал глазами и молчал. Потом он раскрыл рот и попытался вздохнуть. Дрожащей рукой он рванул ворот рубашки, оторванные пуговицы со стуком покатились на пол…
Я схватила со стола графин с водой. Быстро вытащила из кармана капсулу – отличное сердечное средство, помогает практически мгновенно, – и сунула ее Шишкову в рот. Заставила его запить лекарство и – для пущего эффекта – набрала в рот воды из графина и, не церемонясь, прыснула ему в лицо. Шишков закашлялся, захлебнувшись, но через несколько секунд пришел в себя. Опустился на стул. Лицо его как-то сразу осунулось и обрюзгло.
– Как вы? – с тревогой спросила я.
– Благодарю, – хрипло выговорил Шишков. – Все в порядке…
– Эдуард Борисович, если вы не в состоянии действовать, поручите это мне. Я постараюсь достать билеты на самолет и полечу в Питер. Правда, я не уверена, что мне удастся их раздобыть перед самым отлетом…
– Не надо билетов, – вымолвил Шишков. – У Генки Михайлова есть вертолет. Правда, у него сейчас и своих забот хватает…
– Позвоните ему и объясните ситуацию, – сказала я. – Могу и я позвонить. Не думаю, что он откажет помочь вам в таком деле.
– Да, – Шишков кивнул и полез непослушной рукой в карман.
Достав мобильный телефон, он набрал номер, и минуты через три, по окончании его беседы с Михайловым, вопрос о вертолете был решен. Геннадий Юрьевич сказал, что его вертолет в нашем распоряжении, пилот уже выезжает, только вот он, Геннадий Юрьевич, полететь в Питер не сможет. Ну, об этом его никто и не просил.
Я посмотрела на Шишкова и сказала:
– Полечу я или вы пошлете кого-то другого?
– Поехали! – вместо ответа сказал Шишков и направился к выходу.
В прихожей появилась встревоженная Алиса. Шишков улыбнулся ей вымученной улыбкой и сказал:
– Лисонька, успокойся, с Аленой все в порядке. Я сегодня же привезу ее домой.
Алиса, услышав это, ахнула и разрыдалась, забросав мужа вопросами.
– Все – потом, потом я тебе все объясню, – поднял руки Шишков. – Главное, успокойся!
Алиса послушно закивала и вытерла слезы. Я ободряюще улыбнулась ей и пошла за Шишковым к его машине. Так как состояние здоровья Эдуарда Борисовича мне не очень-то нравилось, я настояла на том, что поведу машину.
По дороге Шишков, уже кое-как переваривший эту шокирующую новость, принялся негодовать и выяснять у меня подробности. Мне не показалось это хорошей идеей – разговор можно было бы отложить на потом, – но Шишкова невозможно было остановить. Сначала он настоял на том, чтобы я подробно рассказала ему, как мне удалось получить эти сведения об Алене. Я и рассказала, опустив кое-какие детали, однако не стала скрывать, что Алена покупала наркотические таблетки у Михаила. Пусть знает, что отсутствие глубокого интереса к житейским обстоятельствам собственной дочери и ограничение воспитания девочки лишь ее денежным хорошим содержанием и всяческими запретами приводит к подобным плачевным результатам!
Шишков после моего рассказа совсем уж рассвирепел.
– Что-о-о?! – прорычал он. – Прямо на территории лицея?! Да они совсем там оборзели, что ли?! Я такие бабки плачу за этот гребаный лицей, а у них там наркоту продают прямо под носом! Бери не хочу! Да еще и несовершеннолетние дети убегают куда-то вместе с какими-то педофилами!
– Я бы не стала именно таким образом характеризовать приятеля вашей дочери, – невольно улыбнулась я. – Думаю, он ненамного ее старше.
Шишков вновь задохнулся от праведного гнева.
– Значит, какой-то сопляк увозит мою дочь – и так нагло, в открытую! За мои же деньги крадет мою же дочь!
– Алена сама обналичила карту, – возразила я ему.
– Я оторву ему башку! – закричал Шишков. – Я его… Я его уничтожу! А лицей этот долбаный вообще с землей сровняю! Чтобы его взорвали к чертовой матери, это лучшее учебное заведение в городе, чтоб его!.. Привыкли только бабки хапать, а за детьми не следят совсем! Неизвестно, что он с моей дочерью сделает! Если он ее только пальцем тронет, я…
– Эдуард Борисович, – со вздохом перебила его я. – Ваша дочь встречается с ним добровольно. И уехала она с ним тоже по собственному желанию.
Шишков насупился и умолк. Однако эмоции оскорбленного отца так и кипели в его сердце, и долго сидеть молча он был явно не в состоянии.
– Вот что она с ним вместе делает?! – вопросил он меня, словно я обладала неким всевидящим третьим оком.
– Думаю, то же самое, что делают все девочки и мальчики, влюбленные друг в друга.
Уж не знаю, о чем подумал Шишков, но челюсть он уронил чуть ли не на пол. Посидев некоторое время молча, уставившись в одну точку, он твердо заявил:
– Убью. Посажу! Пожизненно посажу! Ей же пятнадцать лет всего!
– Не всего, а уже! – поправила его я. – Это я говорю не к тому, что она уже достаточно взрослая, чтобы жить с парнем, а к тому, что ей этого хочется. И ваша задача – грамотно воспитать ее в этом вопросе. А вы, кажется, даже и не задумывались на подобные темы. А если выяснится, что она беременна?
Шишков долго ловил ртом воздух и чуть не лопнул при этом от негодования. Потом, «сдувшись» за какую-то минуту, обессиленно прошелестел:
– Убью…
– Вас посадят! – резко заявила я. – Давайте лучше подумаем не об этих глупостях, а о том, чтобы уберечь Алену от беды!
Остаток дороги Шишков большей частью молчал, периодически горестно вздыхая и принимаясь по новому кругу шепотом бормотать свои прежние угрозы – взорвать к чертям собачьим лицей и упрятать за решетку «этого несчастного педофила вместе с директором лицея!». Я уже не обращала на него внимания.
