– Логично!
– А в этот момент из куртки Зарубина выпала бумажка. И я ее взял. Совершенно случайно, машинально сунул ее в карман. Посмотри!
Андрей передал Воловику листок с кровавыми пятнами. Тот быстро посмотрел и немного удивился.
– Ну и что здесь есть? А ничего особенного. Установочные данные семейной пары. Какой-то Бабаев Денис Иванович и Бабаева Кристина… Мало ли, кто эти люди?
– Ты, майор, всё очень быстро решаешь! Вот посидел бы на моем месте и подумал.
– Спасибо, не надо! Я и на своем хорошо сижу.
– Послушай, Дима! Как зовут Шустрова?
– Денис Иванович!
– Правильно! А его секретаршу и любовницу – Кристина Мякина!
– Теперь всё ясно, Стругов! Это информация для фальшивых паспортов. Очевидно, что у Зарубина были связи в этой среде. Это пока версия. Но очень убедительная.
– Послушай, майор, выпусти меня!
– Так я для этого и пришел. Хотел извиниться и всякое такое.
– Пустяки, Дмитрий! Я даже рад, что посидел. Ты мне вместо извинений достань список сотрудников фирмы «Наш дом». И чтоб с адресами и телефонами.
– Сделаю, Андрей! На, друг, держи пропуск на выход…
* * *
Тамара вбежала в кабинет мужа с видом триумфатора. Она положила на стол Вячеслава Мартынова несколько листов текста и цветные фото: окровавленный Стругов в наручниках, связанная Рузова в кресле и живописный труп Зарубина.
– Прочти статью, Слава! Убойный текст. Это надо печатать обязательно и срочно. А фото Стругова – на первую страницу.
«Мартын» начал спокойно читать статью и рассматривать фото.
– Что это ты Андрюшу так невзлюбила? Получается, что ты обвиняешь его в убийстве?
– Я не прокурор, чтоб обвинять. Но я констатирую, что его отпустили, а подозрений не сняли. У полиции нет других подозреваемых! А раз художника убили не другие, то значит он. Логично?
– Логично! Только это полный бред! Стругов не мог этого сделать! Почему? А потому, что Андрей не мог этого сделать никогда!
– Я согласна! Но мы же не врем, а выдвигаем версию. И, в конце концов – это рекламный ход. Это раскрутка тиража, это борьба за рейтинг журнала.
– Согласен, Тамара! Не мы первые, не мы последние… Вообще-то Стругов не должен обижаться на такие штуки. Любой журналист для пользы своего издания может в лепешку расшибиться. Вот я бы лично расшибся!
– И я бы расшиблась! Но мы-то его не обвиняем напрямую. Мы дадим на обложке фото в наручниках и крупный заголовок: «Данилов – убийца». Но в конце не восклицательный знак, а вопросительный! Маленький такой.
– Верно, Тамарочка! Вроде, как мы считаем, что он невиновен… А тираж журнала подскочит вдвое!
– Или втрое! Слава, а ты у меня в ближайшее время в командировку не собираешься?
* * *
Майор Воловик умел держать слово. Меньше, чем через сутки он передал Стругову папку с информацией. Это был список тех, кто работает в «Нашем доме». И список тех, кого в последние годы уволили из этой фирмы.
По возможности каждая фамилия кроме адреса и телефона имела личные характеристики, типа – вредные привычки, семейное положение или причины увольнения с работы.
Дмитрий Воловик слышал такой лозунг, что полиция должна служить закону! Это красиво сказано! Это звучит гордо…
Но при этом Дмитрий Сергеевич реально понимал, как и почему никто в городе не даст ему вести расследование против «Нашего дома».
Почему? А потому, что это любимая фирма мэра Барсукова. Потому, что «Наш дом», это его мэрский тыл, его кошелек и его зонтик.
И майор чувствовал, что дотошный журналист будет рыть землю, добывая информацию против Дениса Шустрова. И дело тут не в журнальной статье, а в личной обиде…
Стругов будет мстить и за себя, и за невесту.
Андрей решил, что секретарши знают всё! А обиженные девушки, которых «выперли» с фирмы неизвестно за что, они могут выболтать любую тайну.
Поэтому первым номером журналист направился к Зинаиде Мавриной.
Бывшая секретарша Шустрова жила на окраине Рощинска в доме с резными ставнями, с палисадником и черемухой у распахнутой калитки.
Андрей осторожно проник за забор и остановился, окликая хозяев…
Потом он поднялся на крыльцо и постучал в дверь.
И почти моментально на пороге появилась дородная молодая женщина. У нее было умное лицо с постоянной улыбкой, с ярким румянцем на щеках и ехидным прищуром глаз.
– Вы к кому, такой красивый?
– Мне нужна гражданка Маврина.
– Гражданка? Так вы из милиции? Тьфу, из полиции? Это вам соседка нажаловалось? Не верьте! Врет она всё! Ее деревья сами засохли.
– Нет, не волнуйтесь, я не из полиции. Просто я, Зина, не знаю вашего отчества. Вот и пришлось вас гражданкой назвать.
Маврина сразу успокоилась. Это был ее основной недостаток – она очень верила мужчинам.
Не всегда верила, но часто! Если человек говорил с ней скромно, ласково и стеснительно, то она обязательно верила.
А потом иногда ревела, страдала и мучилась от своей доверчивости.
– Так и не надо вам мое отчество! У меня имя красивое. Зовите меня просто – Зинаида. А вас как?
– А я Андрей.
– И откуда же ты, Андрюша, если не из полиции?
– Я журналист.
– Ой, так это почти одно и то же! И что же ты тут вынюхиваешь, журналист Андрюша?
Зина продолжала мило улыбаться, и эти слова не казались Стругову такими грубыми. Более того, девушка в дачном наряде подмигнула ему и приблизилась почти вплотную.
Чувствуя тепло ее пышного тела, журналист совсем оробел. Он даже забыл, зачем пришел и что хотел спросить.
А Зинаида, подталкивая его своей грудью, пригласила к столу, окруженному сиренью. Андрей безвольно развернулся и стал спускаться с крыльца.
На нижней ступеньке он немного очухался, развернулся перед кустами и, стараясь не смотреть в ее декольте, задал формальный вопрос.
– Скажите, Зиночка, вы ведь работали на фирме «Наш дом». Я хотел спросить вас о Шустрове, о Кристине.
– Вот о ней я ни слова не скажу! Мы пришли с этой куклой одновременно. Я начала вкалывать, а она стала перед начальством крутить хвостом и всем остальным! Конечно, Дениска Шустров попался на ее крючок. Он какой-никакой, а мужчина.
– Так, значит, Зина, вы считаете, что у Шустрова и Кристины особые отношения? Ну, в смысле интима?
– Я не сплетница и в их личных отношениях не разбиралась! Насчет интима не знаю, но спят они вместе, в одной кровати.
