Через двадцать минут в зале было полно сыщиков, экспертов и журналистов.
Полковник Юрий Смолкин осторожно поднял надкусанное яблоко и передал пожилому криминалисту. Тот понюхал и почему-то обратился к Ирине Полонской.
– Цианид! Вот вы говорите, что после укуса он жил пять-шесть секунд? Странно! Я бы умер немедленно.
* * *
Рано утром Струговы вышли на платформу Московского вокзала.
Пока они с вещами тащились к выходу на площадь Восстания, они совсем не ощущали, что в ста метрах начинается Невский проспект, ведущий к Адмиралтейству и Дворцовой площади.
Но, когда устроились в такси, жить стало веселее.
Через две минуты они проезжали Аничков мост через Фонтанку. И не столько сам мост, а знаменитые конные скульптуры Петра Клодта.
Справа и слева при въезде и выезде четыре голых атлета удерживали четырех коней.
Андрей Стругов вспомнил короткий стишок. Его бабушка рассказывала шепотом и сообщила, что слышала это от своей бабушки:
«На Аничковом мосту стоят четыре попы
На удивленье всей Европы…»
И вскоре промелькнул Гостиный двор, а потом колоннада Казанского собора, река Мойка и проезд между Зимним дворцом и Адмиралтейством.
Через Неву переехали по Дворцовому мосту и оказались на стрелке Васильевского острова. Повернув на Университетскую набережную, они оставили позади Ростральные колонны, здание Биржи, Зоологический музей и Кунсткамеру.
Сразу за Академией Художеств они попали на Шестую линию Васильевского острова. Здесь в одном из домов на втором этаже теперь будет располагаться корпункт еженедельника «Зубр».
Андрей с Татьяной быстро освоились в уютной и полностью оборудованной квартире номер шесть.
Кухня – она всегда будет кухней.
Спальня останется спальней.
А кабинет и гостиная постепенно преобразуются в редакционные помещения для работы с компьютерами и для встреч с нужными людьми.
Днем позвонил первый посетитель.
Это был частный детектив, нанятый страховой конторой «Петропавловка».
Намекая на знаменитую крепость, страховщики заявляли о своей надежности и старых традициях.
Пока Таня на кухне готовила кофе, молодой детектив Петя Бурлаков в гостиной объяснял Стругову суть дела.
– Мне сказали, Андрей, что вы собираетесь писать статью о краже маски из Кунсткамеры.
– Да, главный редактор сказал, что это очень любопытное дело.
– Любопытного тут мало. Я сразу запутался в этих канадских индейцах, в ритуальных масках, в этнографии. Но страховая фирма обещала хорошие деньги. Приходится крутиться.
– Скажите, Петр, а причем тут страховщики.
– Так вы ничего не знаете? Объясняю! В Кунсткамере была временная выставка масок. Хозяин коллекции, бизнесмен Ефим Романовский, как и положено, застраховал каждую маску в фирме «Петропавловка».
– Каждую? А почему не все сразу.
– Точно, Андрей! И мне это показалось странным. Но можно и так. Но хозяин – барин!
– Скажи, Петя, а все маски одной стоимости.
– Если бы так, Андрюша! Какие-то африканские чучела страховались на пять тысяч долларов, а японские на десять. Но вот эту доску Ефим Романовский оценил в миллион долларов. Именно ту, которую потом украли.
– Что это за маска?
– Смотри фото, Андрей! Широкая доска для плясок вокруг вигвама. Это называется маска-наголовник племени Сквамиш. Они жили на острове Ванкувер.
– Да, красивая вещица.
– Примитив, Андрей. Полный отстой! Хуже, чем хохлома с вашего Арбата. Резная панель с дырками для глаз, самодельные краски и немного перламутра. Просто вставлены кое-где кусочки морских ракушек.
Когда Татьяна принесла поднос с кофе и с московскими баранками, они отвлеклись и стали обсуждать другие темы – красоту Питера, товары в магазинах и глобальное потепление.
* * *
Первым делом полковник Смолкин вызвал в театр еще одну группу сотрудников и перекрыл все входы и выходы.
Он понимал, это мало что дает. Если где-то есть убийца, начинивший яблоко цианидом, то он мог сделать это час назад и спокойно покинуть «Пальмиру» на Лиговке.
Но, если нельзя задержать убийцу, то пусть хоть не все свидетели разбегутся.
Смерть известного режиссера прямо на сцене, это яркое событие. Юрий Смолкин решил рискнуть и взять расследование на себя. Если он распутает весь клубок, то можно так раздуть это дело так, что там наверху его заметят и могут дать генерала.
Если ничего не получится, он легко найдет козлов отпущения. А в самом крайнем случае можно легко продвинуть версию самоубийства. Творческие люди – нервные натуры. Из-за любого пустяка готовы сводить счеты с жизнью. Особенно из-за любви!
Полковник сразу решил, что возьмет на карандаш всех любовниц режиссера Станкевича. Это и для дела полезно, и для запасной версии.
Допросы начались в полдень.
Полковник Смолкин расположился в маленьком кабинете покойного Бориса Германовича.
Первой была вызвана Ирина Полонская, на коленях которой умер режиссер.
– Давайте, Ирина Николаевна, с самого начала. Подробно! Вот как вы относитесь к любовницам Станкевича?
– Прямо так и отношусь! Да, у нас с Борей были отношения, но не очень долго. А что, господин полковник, нельзя?
– Как сказать! Законом это не запрещено, но другие актрисы могут ревновать.
– Кто? Это Афродита, что ли? Или может быть Леда?
– Какая Афродита? Богиня?
– Она у нас по роли богиня! А так она Катя Семенова, глупышка, пустышка и дурнушка. Поймите, полковник. У нас не театр, а единая семья! Все актрисы жили со Станкевичем, и никто никому не завидует.
Полковник немного ошалел. Как сыщик он видел в жизни разные комбинации. Но все порядочные женщины старались скрыть лишний интим. А тут полнейшая открытость и простота нравов.
– Скажите, Ирина Николаевна, это яблоко гражданин Гаранин приготовил для вас?
– Его приготовили без него! Я сама его мыла два часа назад. А потом яблочко лежало на тарелочке за сценой. Кто угодно мог вколоть туда яд. Но никто не знал, что Борис схватит его и начнет кусать.
– Так значит, что яд готовили лично для вас? Подумайте, кого хотели убить этим яблоком?
– Получается, что меня! Я только сейчас это поняла.
– Так! Сегодня у убийцы не получилось, и он попробует еще раз.
– Больше я не буду есть яблок!
– Не волнуйтесь, Ирина. Он найдет другие способы. Удавка, нож, пистолет. Да мало ли что?
