Пролог
Он чувствовал необычное возбуждение, бодрость, прилив сил. Сегодня он, ювелир Пауль Ван Гольд, начинает борьбу, которая спасет мир и обогатит его. Но о последнем, о крупной выгоде для себя он старался не думать. После пятидесяти лет приходят мысли о вечном. Хочется помочь человечеству просто так. Бесплатно. Бескорыстно!
Магазин ювелира располагался в самом центре Амстердама на улице под названием Дамрак. И это не потому, что так захотелось хозяину, а потому, что так надо для успешного бизнеса.
С утра до ночи на главной торговой улице Дамрак суетились толпы разноязыких туристов. Всё вокруг пестрило рекламой, всё кричало и вопило, зазывая покупателя. Хорошо зная русский язык, Пауль для себя сократил название улицы, убрав две первые буквы – Мрак.
Ювелир не любил этот «бразильский карнавал». Он с детства не любил суматохи. Он родился и до пятнадцати лет жил в спокойном солидном городе Минске. Только это было давно. За сорок лет мальчик Паша Гольдман с улицы Кольцова стал настоящим голландцем. Ни имя свое, ни фамилию он почти не изменил, а лишь подправил, сделал привычней для их иностранного уха. И действительно: многим ли отличается Пауль Ван Гольд от Павла Гольдмана…
Ювелир прошел через свой магазин и поднялся в офис. Никто из его сотрудников не знал, что из кабинета шефа есть еще один выход. Потайная дверь скрывалась за узким книжным шкафом и вела в квартирку соседнего дома. А из нее можно было спуститься в подъезд, выводящий на тихую улочку.
В этой шикарно обставленной квартире Пауль встречался с теми, кто не хотел светиться в самом дорогом ювелирном магазине Амстердама.
Сегодня был именно такой случай. Ван Гольд пригласил человека, который должен стать его правой рукой, его основным оружием при спасении человечества.
Ювелир был до смешного суеверен. Сейчас он загадал, что все завершится отлично, если Винсент придет вовремя. Или опоздает не более чем на три минуты.
Выложив перед собой точные часы, Ван Гольд уставился на дверь.
Звонок прозвучал ровно в полдень. Секунда в секунду…
Все началось две недели назад…
Жизнь хорошо потрепала Ван Гольда. Алмазный бизнес – не игрушки. Вокруг него кучковались всякие проходимцы. От мелких жуликов, сбывающих стразы из горного хрусталя, до самой натуральной мафии со всеми ее прибамбасами.
Ювелир имел крепкие нервы и тонкую интуицию. Но две недели назад вдруг все это полетело к черту. Всегда спокойный внутренний голос начал паниковать и вопить о грозящей катастрофе. И не только для него, как для ведущего специалиста по дорогим блестящим камушкам. Беда надвигалась на всех, на Амстердам, на Европу, на весь мир…
Две недели назад усталый Пауль Ван Гольд завершив трудовой день, направлялся в свою квартиру. Этот путь он всегда проделывал пешком. Велосипед он не любил, а жители центральной части Амстердама с давних пор не уважали двигатели внутреннего сгорания. Автомобиль здесь был таким инородным телом, как телега на Тверской.
Господин Ван Гольд уже давно не испытывал стрессов. Когда он заработал свой десятый миллион, возникло состояние уверенности и безоблачного счастья. Он поднялся над мутным водоворотом алмазного рынка и спокойно плыл вперед, как белый пароход среди акул и пиратских лодочек. И дело не в деньгах и даже не в их количестве. Не такое уж большое у него состояние! Не хватит и на одного футболиста для хорошего европейского клуба. Дело было в другом. Ювелир понял, что в своем деле стал последней инстанцией. Крупный бриллиант могли оценивать у десяти специалистов, но после вердикта самого Пауля Ван Гольда к другим уже не обращались. Бесполезно и даже неприлично!
Уверенность в своем превосходстве грела душу. Понятно, что удачливый ювелир не прыгал от радости, но постоянно испытывал «чувство глубокого удовлетворения». Эта фраза из далекого минского детства часто всплывала в памяти.
Именно в таком вот удовлетворенном состоянии две недели назад он возвращался с работы.
Пауль шел вдоль одного из каналов. Эти старинные оборонительные сооружения кольцами расходились от центра города. Как и в Москве. Только в Первопрестольной строили стены и земляные валы, а здесь копали, отводя лишнюю воду.
Его квартира была в большом доме, но имела отдельный вход с улицы. Не дворец – всего-то шесть комнат, но для одинокого ювелира и приходящей служанки вполне достаточно.
К его крыльцу вели пять гранитных ступеней. Позеленевший навес, чугунная решетка, дубовая дверь – все это новое, но в деталях повторявшее старинную работу.
Уже на первом этаже Ван Гольд уловил непривычный запах. Слегка тянуло табачищем, а в этом доме не курили ни при каких обстоятельствах.
Пауль понимал, что это мелочь. Могло ветром занести с соседнего балкона. Но раньше такого не было, и это порождало тревогу. Поднимаясь по лестнице, ювелир чувствовал, как нарастает страх.
Перед входом в кабинет он замер, пытаясь успокоиться, и рывком распахнул дверь.
В большой комнате сидели двое. Один прямо напротив в любимом кресле хозяина, а второй, страхующий, у двери.
Очевидно, они ждали испуга, попытки к бегству или дурацких вопросов типа: «Как вы здесь оказались?»
Они ждали, но не дождались… В свои пятьдесят лет Ван Гольд имел крепкую спортивную фигуру. Расправив плечи, он уверенным шагом пересек кабинет, подошел к бару, открыл его и небрежно бросил через плечо:
– Что будите пить, господа? Виски, коньяк?
– Водку!
Ответил тот, что сидел в кресле. Стало ясно, что он главный, а тот, что у двери так, шестерка на подстраховке.
И главное – стало ясно, что это русские.
Странное дело, но Пауль сразу об этом подумал. Еще до упоминания национального напитка. Несмотря на то, что оба налетчика были в безукоризненной одежде. И лица, и прически были у них на первый взгляд среднеевропейские. Возможно, их выдавали глаза: настороженные, виноватые, завистливые.
Нет, это невозможно объяснить. Как из тысяч лиц человек узнает того, кого видел давно и мельком. Ведь всё у всех похоже: носик, ротик, оборотик. Но глаз замечает, а мозг анализирует мельчайшие отклонения в каждой физиономии… Так и здесь. По каким-то неуловимым признакам Пауль сразу решил, что перед ним русские. И не ошибся!
– Мы будем пить водку, профессор… Но не сразу, а когда заключим договор.
– Я совсем не профессор. Возможно, вы ошиблись квартирой?
– Вы Пауль Ван Гольд?
– Я.
– Значит мы к вам… А про профессора – это я так. В том смысле, что вы главный спец в своем деле. Нам намекнули, что и для фирмы «Де Бирс» вы в авторитете… Опять же, только с вами можно на русском базарить. А то у нас с этим делом плохо. Федор вообще к языкам не способный, а я немецкий знаю, но не очень. Слов двадцать-тридцать. Как говорится, хальт и хенде хох.
