Конечно же, ни о какой консьержке не могло быть и речи.
Внутренности заплеванного и загаженного подъезда произвели на Наталью
удручающее впечатление. Их собственный дом (тоже старый фонд, между прочим!)
выглядел куда предпочтительнее. Кроме того, не работал лифт. И Наталья тотчас
же прикинула: чтобы добраться до квартиры номер 48, ей придется пешком тащиться
на шестой этаж. А к таким акробатическим этюдам она не готова.
Вой Тумы, доносящийся откуда-то с самого верха, заставил
Наталью двигаться живее. Когда, с языком на плече, она добралась до площадки
шестого этажа, вой перешел в сип. А Тума с остервенением принялась царапать
железную дверь. Осторожно обойдя беснующееся животное, Наталья нажала кнопку
звонка и приложилась ухом к двери.
В квартире царила гробовая тишина.
Устав выть, Тума улеглась на резиновый коврик и затихла.
Черт, черт, черт, веселенькое дельце. Хозяев нет и не
предвидится, а волочить собаку обратно на Петроградку и вовсе не представляется
возможным. Можно, конечно, добраться до Нинон (еще семьдесят рублей долой) и
поставить ее перед фактом. Добрая толстая Нинон не откажет собаке в крове. А
если откажет? Если она вообще не откроет дверь? Любовные утехи требуют тишины,
покоя и сосредоточенности…
Тума, казалось, совсем забыла о Наталье. Она положила голову
на лапы и умиротворенно прикрыла глаза: дом совсем рядом, родные запахи сочатся
из всех щелей, рано или поздно она попадет на свой надувной матрасик у двери…
— Ну ладно, девочка, пойдем, — голос Натальи вывел
Туму из приятной задумчивости. — Что-нибудь придумаем по ходу…
Это был крошечный, почти невинный обман: все уже придумано,
прямо отсюда они отправятся к метро и купят газету «Из рук в руки», там
наверняка должны быть указаны адреса питомников для животных. В крайнем случае
можно обратиться в горсправку. Видит бог, она сделала все, что могла, она
посвятила чужой собаке сутки, она не оставила ее замерзать на улице.
Да. Адреса питомников — вот ее задача на ближайший час.
— Идем, Тума. Видишь, твоих хозяев нет…
Тума даже ухом не повела. Что ж, придется применить силу.
Наталья ухватила доберманиху за ошейник и тотчас же пожалела
об этом. Собака повернула к ней надменную царственную голову и ощерила пасть.
Сахарные клыки, способные за минуту перемолоть немудреную человеческую
анатомию, закачались в Натальиных зрачках. Все — ночной стылый парк, казан с
пловом, место у батареи, — решительно все было забыто. Тума готова
разорвать ее на части. И только потому, что Наталья желает ей добра…
— Ну и черт с тобой. Сиди здесь хоть до второго
пришествия. А я умываю руки.
Собака отвернулась от Натальи и прижалась головой к двери.
— Скотина неблагодарная, — отступив на всякий
случай к лестнице, сказала Наталья.
Странное дело, она вдруг почувствовала себя преданной. Даже
собаке наплевать на нее, что уж тогда говорить о Джаве… Собака воспользовалась
ее квартирой, чтобы не умереть от голода и холода; Джава воспользовался ею
самой, чтобы решить свои сиюминутные проблемы с жилплощадью. Теперь наверняка
нашел себе другую женщину, постарше и побогаче. Восточные инфантильные мальчики
всегда предпочитают искушенных в житейских бурях женщин… Но почему она,
Наталья, позволила себя использовать?
Прилив ненависти — к себе и другим — был таким сильным, что
Наталья поспешила покинуть площадку. Но, дойдя до пролета между вторым и первым
этажом, остановилась: в конце концов, собака просто продемонстрировала верность
хозяевам и родной железной двери Глупо требовать от нее подчинения. Глупо
злиться на нее. Есть еще один вариант, который она не учла. Соседи.
Наверняка они знают хозяев. Нужно просто позвонить в любую
из двух дверей на этаже. Квартиры 46 и 47. Почтовые ящики с их номерами маячили
тут же, в пролете. Одинаковые узкие пеналы с сорванными замками — в их подъезде
висят точно такие же.
Почтовый ящик под номером сорок восемь был одним из
немногих, украшенных добротным замком. Скорее машинально, чем преследуя
какую-то цель, Наталья заглянула в узкую щель: несколько объявлений о ремонте
аудиовидеотехники и белый запечатанный конверт. Наталья переползла с верхней
щели к нескольким круглым дыркам: ни штемпеля, ни адреса, ни имени на конверте
не просматривалось.
Белый конверт сразу же заинтриговал Наталью: вкупе с
потерянной собакой и молчащим телефоном все это выглядело довольно загадочно. А
письма, даже не принадлежащие ей и покоящиеся в ящиках, на полпути от
отправителя к получателю, с детства вызывали в ней священный трепет. Вот и
теперь она не смогла противостоять этому трепету. Из кармана пальто была тотчас
же извлечена шпилька, которую Наталья таскала с незапамятных времен фигурной
прически «гуля учительская». Открывать ящики шпильками она научилась еще в
детстве, когда лазила в бабушкин буфет за конфетами «Барбарис».
Воровато оглянувшись по сторонам, Наталья сунула шпильку в
крохотное отверстие замка, открыла ящик и вытащила конверт.
Осмотрев конверт со всех сторон, Наталья сразу же нащупала
какой-то длинный, скорее всего металлический предмет. Ей ничего не стоило
отправить конверт обратно в ящик — и тогда вся ее жизнь вернулась бы в прежнюю
колею: ни взлетов, ни падений, меланхоличные девичники на работе, брюзжание
старухи Ядвиги Брониславовны, брюзжание Нинон, набор кастрюль с получки,
выдергивание первых седых волосков перед зеркалом…
Ей ничего не стоило отправить конверт обратно в ящик, но она
не сделала этого. Стрелка на перегоне щелкнула, и поезд ее жизни, громыхая
стерильными пустыми вагонами, понесся в неизвестность.
Никогда в жизни Наталья не читала писем, адресованных другим
людям. Но это письмо — на нем не было имени, и Наталья, поддавшись внезапному
искушению, надорвала его. В ее ладонь тотчас же выскочил ключ с замысловатой
бородкой. А в конверте оказался сложенный вдвое листок из блокнота.
Настороженно прислушиваясь к звукам в подъезде, она развернула листок.
«Давно пора было это сделать, Дарья. Я был идиотом, я
смотрел сквозь пальцы на все твои похождения, на все твои ночные отлучки и
телефонные звонки черт знает откуда и черт знает когда. И эта твоя последняя
выходка — по-моему, это подло, ты не находишь? А я нахожу. Я нахожу, что сыт по
горло. И запомни: я слишком серьезно отношусь к тебе, чтобы позволить вытирать
о себя ноги. Ключ от твоей квартиры оставляю, он больше мне не понадобится.
Прощай. Денис».
…вытирать о себя ноги. Знакомый тезис. Именно его выдвинула
в качестве краеугольного камня мироздания воинствующая феминистка Нинон. Но,
похоже, это не только женская проблема. Вздохнув, Наталья дочитала
постскриптум:
«Уезжаю в Москву до десятого. У тебя будет время подумать.
Если что-то решишь для себя — позвони».
Только теперь она почувствовала себя неловко, как будто
подсмотрела в дверную щель сцену из чужой и не слишком счастливой супружеской
жизни. Неизвестный ей Денис сообщал неизвестной ей Дарье о разрыве. И оставлял
ключ от их отношений в почтовом ящике. Письмо не было рассчитано на широкий
круг бесцеремонных свидетелей, но еще не поздно все исправить. Пойти на
ближайшую почту, купить конверт и снова опустить его в почтовый ящик…
