Этому событию предшествовал целый ряд других событий.
Во-первых, она позвонила на работу и взяла несколько дней за свой счет.
Договориться со старшим менеджером Шуриком Зайцевым, еще помнившим ее вчерашнее
феерическое появление в конторе, оказалось плевым делом. Он с готовностью
согласился предоставить Наталье пятидневный отпуск по семейным обстоятельствам,
но поставил одно-единственное условие: ужин при свечах в одном из ресторанов
города. Ресторан выбирает Наталья.
Наталья дала клятвенное обещание поступить в распоряжение
Шурика в ближайшее воскресенье.
Второе мероприятие оказалось не таким игривым, оно касалось
сведений Нинон об убийстве банкира Радзивилла. С самого утра Наталья засела за
телевизор: смерть Радзивилла оказалась новостью не первой свежести, и ей было
уделено гораздо меньше внимания, чем всем остальным городским новостям. И все
же в одной из зазевавшихся и нерасторопных программ регионального телевидения
она отыскала сюжет, посвященный Герману Радзивиллу.
Нинон не солгала и даже не преувеличила — банкира
действительно убили. Тело его было найдено в багажнике собственной машины на
улице Долгоозерной. Радзивилл был управляющим «Ирбисом» — одним из крупнейших и
стремительно развивающихся банков города. Он слыл известным меценатом,
яхтсменом и почетным председателем городской ассоциации шахматистов-любителей.
Его убийство повергло в шок всю финансовую элиту. А интенсивно ведущееся
следствие склонялось к версии, что убийство связано с профессиональной
деятельностью банкира. Но не исключало и других мотивов. В том числе — бытовых.
Гражданская панихида должна состояться в Доме приемов банка «Ирбис» в полдень
десятого февраля.
То есть сегодня.
А весь репортаж сопровождала фотография Германа Радзивилла.
Точно такая же была вклеена в его заграничный паспорт, который лежал сейчас в
рюкзаке Дарьи Литвиновой. Никаких сомнений быть не может. В квартире № 48 по
Большому проспекту, 62/3, пахнет смертью.
Эта простая мысль совершенно лишила Наталью сил.
Она с трудом заставила себя выгулять изнывающую Туму,
пробежалась к ближайшему ларьку «Союзпечать» и скупила все недельные обозрения.
Каждое уважающее себя издание посчитало своим долгом
опубликовать комментарии к происшествию на Долгоозерной. В зависимости от
направленности изданий комментарии варьировались от крохотной заметки в разделе
«Криминал» до подвальных статей в жанре «журналистское расследование». Одна из
деловых газет поместила досье на Радзивилла, в котором он предстал финансовым
ангелом с трансфертной трубой у губ и пачками ГКО вместо крыльев.
Только одно удивило Наталью — газетчики, не сговариваясь,
стыдливо опускали момент обнаружения тела. Скрюченный в багажнике Радзивилл,
должно быть, не слишком пленял их воображение. И ничего не было сказано о
поездке во Францию. Но ведь она должна была состояться! Как авиабилет
Радзивилла и его паспорт оказались в квартире Литвиновой? Самое простое
предположение — они были любовниками и собирались лететь в Париж вместе. Но
самое простое не всегда является неверным. Тогда при чем здесь билет на
Мурманск?
А может быть, к смерти Радзивилла приложил руку Денис? И его
поездка в Москву была лишь прикрытием?
Но по зрелом размышлении Наталья эту мысль отвергла.
Истерик, подобный Денису (а это явствует из его судорожных телефонных звонков),
никогда бы не сунул тело в багажник — темперамент не тот. Может быть, он и
способен убить. Но хладнокровно обставить убийство — это вряд ли…
И потом — где сама Дарья?
Мысль о Литвиновой выгнала Наталью из дому. И привела ее к
Дому приемов «Ирбиса» на Карповке.
Все пространство перед внушительным — из камня и стекла —
зданием было заставлено дорогими иномарками. И Наталья втайне порадовалась, что
шикарная литвиновская дубленка и такой же шикарный платок вкупе с шикарными
сапогами дают ей право безнаказанного участия в этой великосветской панихиде.
Без всяких колебаний она прикрылась литвиновскими же черными стодолларовыми
очками и затесалась в толпу роскошно одетых мужчин и таких же роскошных женщин.
И прошла в зал.
…Гроб с телом покойного стоял на возвышении в центре зала.
Он утопал в цветах и венках, и в скорбящих родственниках тоже. Наталья сразу же
определила вдову, сидевшую подле гроба с каменным лицом, и худосочного молодого
человека — очевидно, сына Радзивилла. К ним то и дело подходили солидные
мужчины. Они что-то нашептывали на ухо вдове и жали руки сыну. В толпе
пришедших отдать последний долг Наталья заприметила не меньше двух десятков
растиражированных телевидением известных физиономий.
— И ты здесь? — громкий шепот за спиной заставил
ее вздрогнуть. — Вот кого не ожидала увидеть! Скорбишь по этому подонку?
Или не поверила своему счастью и решила лично убедиться? И эта сука, должно
быть, своему счастью не верит. Шантажист подох, да здравствует свобода!
Наталья резко обернулась — быть может, чересчур резко для
размеренной панихиды и негромко звучащего «Реквиема» Моцарта. Позади нее стояла
девушка: ослепительная блондинка со змеиным, презрительно выгнутым ртом.
Наталья сразу же узнала ее: подруга Литвиновой, одна из троицы с фотографии на
столе. Блондинка, должно быть, приняла ее за Литвинову: дубленка-перевертыш и
эксклюзивный платок могли ввести в заблуждение кого угодно.
— Простите… — пролепетала Наталья. И девушка тотчас же
поняла, что обозналась. Она покраснела и досадливо поморщилась.
— Это вы простите, ради бога. Я просто приняла вас за
свою подругу. Вы очень похожи. Во всяком случае — со спины… Простите еще раз…
Блондинка мгновенно ретировалась, но еще некоторое время не
выпускала Наталью из поля зрения. Можно только представить, как она костерит
себя в душе за подобную неосторожность. И Наталья почти непристойной трусцой
устремилась к выходу.
Что ж, чужие шмотки приносят первые плоды.
Крошечная тирада подруги Литвиновой не выходила из
Натальиной головы. Во-первых, Радзивилла обозвали шантажистом, что само по себе
является идеальным поводом к убийству. Во-вторых, кого имела в виду блондинка
под емким определением «сука»? Причем сука, не верящая своему счастью? Такой
характеристики может удостоиться кто угодно. Например — вдова… Наталья
вспомнила каменное лицо женщины у гроба — она вовсе не выглядела убитой горем.
Но и обезумевшей от радости — тоже. А впрочем, все это — вопрос приличия, не
более. А вопрос приличия может подмять под себя любую эмоцию.
— До самого вечера Наталья бесцельно бродила по
Васильевскому; она не пропустила ни одного кафе, ни одной «стекляшки» на
Большом, она выпила несколько литров желудевого эрзац-кофе, гордо
именовавшегося в ценниках «капуччино», но так ни к чему и не пришла.
Оставался самый простой и ясный вариант — сообщить обо всем
в правоохранительные органы. Передать следствию билет и паспорт Радзивилла, а
заодно — документы Дарьи Литвиновой. Это наверняка продвинет дело. Только в
какую сторону? И как она объяснит свое присутствие в квартире? Старая школьная
подруга из города Апатиты Мурманской области? Партнерша по игре в большой
теннис? Знакомая собачница? Но как только они выйдут на настоящих школьных
подруг, партнерш и знакомых собачниц — неприятностей ей не избежать. А просто
подбросить паспорта и документы, ничего не объясняя и оставаясь при этом
анонимным доброжелателем, — совсем уж глупо. Так же глупо, как и съехать
сейчас из литвиновского гнезда, да простит ее Нинон…