Она его искушала.
Она и сама была искушением. С ее появлением унылая, давно
махнувшая на себя рукой квартира Лели волшебно преобразилась. Стала похожей на
Безансон с его поздней готикой, а может быть, на маленький городишко на Рижском
взморье, куда бабушка возила маленькую Регину лечить плевриты и воспаления
легких. «Ночь — мое время, — сказала она ему. — С самого детства».
Ночь, которая скрывала шрам. Ночь, которая никогда не
предавала ее. Они до сих пор союзники.
— Мы до сих пор союзники. Никто так не знает ночь, как
я…
— Я понимаю…
Леля слабо помнил, что произошло потом, когда она согрела в
своих руках коньяк. Впрочем, коньяк был совсем не нужен Регине. Ей вообще не
нужен был никакой антураж.
Уже потом, когда все произошло, Леля по-настоящему
испугался. В их близости было что-то от трагической ошибки, от воровства, от
преступления: как будто он взял то, что никогда ему не принадлежало и
принадлежать не могло, как будто он переспал с Девой Марией в самый канун
Благовещения и возмездие обязательно наступит.
Он еще не знал, каким оно будет. Но только одно он знал
наверняка: у него никогда не будет другой женщины. И если Регина не останется с
ним, то все женское навсегда будет изгнано из его жизни — одушевленное и
неодушевленное тоже. Если сегодня утром она сядет в свой «Фольксваген» и уедет,
он разобьет все чашки, пиалы и тарелки, разрежет все простыни, вспорет ножом
все подушки, никогда не будет носить маек и рубашек — только свитера и пиджаки.
Даже от пижамы в старости откажется….
Был уже почти полдень, они провели в постели двенадцать
часов, и Леля был полон решимости провести здесь еще двенадцать. Два раза по
двенадцать. Три раза по двенадцать. Пока не кончатся продукты и вода, пока
волны не накроют город, пока дом не истлеет и не рухнет от времени.
— Звонят, — сказала ему Регина и уткнулась
прохладным лбом ему в подбородок. — Звонят. Разве ты не слышишь?
— Ну и черт с ними. Пусть звонят. — Леля поцеловал
ее и почувствовал, что близок к обмороку. — Сегодня суббота, и я беру
выходной.
— А вдруг что-то важное? Я бы не хотела, чтобы наши
отношения отразились на твоей работе…
Господи ты боже мой, наши отношения и есть работа, на
которой я готов пропадать сутками, совершенствоваться, достигать вершин и
получать новые звания…
Проклятый телефон не умолкал, и Леля решился. Его знаменитая
интуиция, так чутко реагирующая на звонки, теперь молчала. Она тоже была
женщиной и тоже была изгнана, она без боя уступила место самой совершенной.
— Слушаю, — сказал он, хотя не слышал ничего,
кроме подрагивания тонкой жилки на виске Регины.
Но то, что сообщили ему, заставило его сесть в кровати.
— Да. Я скоро буду… — только и смог сказать он.
— Что-нибудь случилось? — спросила Регина.
— Да. Нашли твою подругу. Дарью Литвинову.
— Где?
— За городом. Недалеко от поселка Ольгино. Мертвую.
Часть третья
12 февраля
Леля
Тело Дарьи Литвиновой было найдено в одном из недавно
купленных коттеджей на берегу залива. Она умерла от передозировки героина.
Литвинову обнаружила жительница Ольгина, Тамара
Александровна Кучеренко. Она и вызвала милицию. Через полтора часа после
обнаружения трупа на место происшествия прибыл старший следователь Леля.
От служебной машины он отказался и добирался до Ольгина
своим ходом. «Своим ходом» означало еще полтора часа с Региной. Она сама
настояла на этом. Она хотела знать подробности, и Леля не мог винить ее в этом
А если бы его язык выдал на-гора что-то вроде «это нарушение тайны следствия,
которое может повлечь за собой дисциплинарное взыскание», — Леля просто
вырвал бы его.
Еще из дому он попытался позвонить Сане, но ему сообщили,
что с ним уже связались по рации в оперативной «восьмерке», которую Гусалов
взял вчера вечером. Он уже выехал на место и будет ожидать Лелю там.
— Ты была в курсе, что она сидит на игле? —
спросил Леля, едва лишь они пересекли первый КПП на трассе.
— Нет, — быстро ответила Регина. Слишком быстро.
— Нет?
— Ну… — она смутилась. — Мы давно не виделись… И
потом, она всегда была скрытным человеком. Травка, не более того. Папироска по
кругу — на ковре, в тесной компании. Совершенно невинно. Все балуются травкой в
двадцать лет.
Леля ухватился дрогнувшими пальцами за локоть Регины.
— Я ненавижу наркотики, — просто сказала
она. — Вопрос снят?
— Да.
— Куда мы едем?
— В Ольгино. Именно там нашли ее тело. Какая-то пенсионерка,
которая присматривала за домом. Сегодня она пришла туда, чтобы прибраться, и…
— А Дарья? Что будет с ней? У нее ведь нет
родственников… Никого из близких.
— Я не знаю.
— Ты не возражаешь, если мы заедем к Вете? Я должна
сообщить ей. Она так много сделала для Дашки… Для нее это будет удар.
Еще бы! Особенно после того, как Гатти выгнала Литвинову из
агентства, публично предала анафеме и поклялась никогда не иметь с ней дела.
— Это ведь по пути… И не займет больше десяти минут
Обещаю.
— Ты можешь позвонить.
— Нет… Я не могу сообщать такие новости по телефону.
Влюбленная ученица, обожаемая учительница, ну конечно, ей
нужно быть рядом и в случае чего поддержать под ослабевший локоть, проводить до
кресла и подать стакан воды. Странно, но рыжая Гатти производит скорее
впечатление небольшой и отлично укомплектованной самоходной установки, чем
слабой женщины, которая нуждается в утешении.
— Хорошо, — согласился Леля. — Я подожду тебя
в машине. Кстати, ты не знаешь, как фамилия того банкира, о котором ты мне
говорила? Всеволода?
Регина наморщила лоб.
— Нет. Но если хочешь, я могу спросить у Веты.
— А она откуда знает?
— Все очень просто, милый. У Дашки ведь никого не было.
А Вета очень много для нее значила. Так же как и для нас для всех. Она
наверняка их познакомила.
Тем более что с этим парнем у Дарьи были довольно серьезные
отношения. Я спрошу.
Регина действительно уложилась в десять минут. Но эти десять
минут показались Леле вечностью. Стоило ей только покинуть машину и скрыться в
арке «Калипсо», как он тотчас же почувствовал себя брошенным. Улица потускнела,
камни домов выжгло безжалостным февральским ветром, а по мостовым заскользили
бесплотные тени людей.
Неужели все, что произошло между ними сегодня ночью, —
правда?
